Светлана Ганнушкина

30 мая 2011г. Глава Республики Ингушетия встретился в Представительстве Ингушетии в Москве с журналистом Александром Буртиным и со мной. Предметом встречи было дело о пытках Зелимхана Читигова, который, был задержан в апреле 2010г. и, выдержав страшные муки, все же не взял на себя ни одного из навязываемых ему преступлений.

Тогда в помещении Промжилбазыв Карабулаке, где жила семья Зелимхана, покинувшая Чеченскую Республику во время военных действий, был проведен обыск и якобы обнаружено взрывное устройство. Устройство, как следует из протокола, было найдено в пеленках двухмесячной дочери Зелимхана и немедленно уничтожено без всякого исследования, потому что могло вот-вот взорваться. По делу о хранении этого устройства было возбуждено уголовное дело, по которому Зелимхан был привлечен к ответственности как подозреваемый. Но состояние «подозреваемого» было таким, что его из зала суда, где решался вопрос об избрании меры пресечения, немедленно пришлось госпитализировать. По делу о пытках было также возбуждено уголовное дело и привлечены сотрудники МВД Ингушетии.

В январе 2011г. 21-летнего Зелимхана привезли в Москву в инвалидной коляске с диагнозом, из которого следовало, что он никогда из нее не поднимется.

Травма позвоночника, ушиб спинного мозга, посттравматическая киста головного мозга, перфорация барабанной перепонки и гнойный отит, тревожно-фобический синдром – и это не весь список последствий четырех дней общения молодого чеченца с нашей правоохранительной системой.

«У больного отсутствует разговорная речь, и больной не может самостоятельно передвигаться» - гласила последняя фраза медицинского заключения ингушских врачей от июня 2010г.

Случилось чудо – менее чем за месяц врачи московской больницы им.Боткина поставили Зелима на ноги. Его речь и интеллектуальные способности полностью восстановились, но острое постстрессовое состояние сохранилось, поэтому для дальнейшего лечения Зелимхана положили в Клинику неврозов. Два следователя: по делу пытках и по обвинению Читигова в хранении взрывного устройства – хотели, чтобы он вернулся в Ингушетию для допроса.

Но врачи никак не могли допустить его возвращения даже на несколько дней. Мы настаивали на том, чтобы допрос Читигова проходил в Москве, и ему не пришлось снова погружаться в обстановку, в которой все его лечение могло пойти насмарку.

Президент Ингушетии сообщил нам о ходе дела о пытках, обещал взять под контроль расследование обвинения Зелима в хранении взрывного устройства. Однако никак не соглашался верить в полную невиновность нашего подопечного. «Я не могу не доверять правоохранительным органам» говорил он.

Мы договорились о том, что вскоре я приеду в Ингушетию, и Юнус-Бек Евкуров представит мне доказательства того, что Зелимхан был связан с вооруженным подпольем. Его заверили в этом следователи, и он обещал позвать их, чтобы они и меня убедили, что это правда.

На 1-2 июня был назначен круглый стол в Дагестане по общественному примирению. Я решила сначала приехать в Ингушетию, а потом и в Чечню, встретиться с нашими сотрудниками. Перед отъездом я отправила Юнус-Беку Евкурову SMS-сообщение о том, что могу приехать рано утром 30-го мая, чтобы встретиться с ним и поговорить о деле Читигова. Глава Республики перезвонил мне, и мы договорились встретиться в 11 утра.

В 6.30 утра я приехала в аэропорт и обнаружила, что мой рейс отменили - просто отменили без всяких извинений и объяснений причин. После некоторого замешательства я решила лететь той же компанией в Нальчик, мне продали билет по какой-то повышенной цене за дополнительное обслуживание, которого я так и не заметила. В Нальчике наши сотрудники встретили меня и сообщили, что встреча с президентом состоится в час дня.

До тех пор у меня было несколько встреч с Евкуровым, и все они проходили в простой непринужденной обстановке. Мы сидели в креслах в его кабинете и разговаривали без всяких формальностей и посторонних лиц.

Но в этот раз все проходило совсем иначе. Когда нашего адвоката Тому Цечоеву и меня привезли в Магас, нас встретил уполномоченный по правам человека в РИ Джамбулат Оздоев и повел в резиденцию президента. Я предполагала, что мы идем в кабинет Евкурова. Однако нас привели в большой зал заседания.

В зале за большим столом с именными табличками сидело человек 25, видимо, сотрудников правоохранительных органов в разных чинах. Кресло президента – теперь он глава Республики Ингушетии – было пусто. Мне место было приготовлено по правую руку от него, и рядом со мной сидел прокурор Ингушетии Юрий Николаевич Турыгин. Ну, а дальше – в большей или в меньшей степени мне знакомые люди – Джамбулат Оздоев, и.о. министра ВД, было приготовлено место и для Томы Цечоевой. Остальные – прокуроры, сотрудники МВД, оперативники и разные прочие, в том числе как раз рядом с Томой Цечоевой сидела дознавательница Анна Косенко в милицейской форме. Та самая, которая уговаривала Зелима, признаться в хранении взрывного устройства, угрожая тем, что иначе это обвинение падет на его жену или мать.

Мне рассказали, что с Косенко и с кем-то еще Евкуров с утра уже встречался, и было заметно, что Анна пребывала в совершенно растерянном состоянии.

Почти сразу после моего прихода вышел секретарь и торжественно провозгласил: «Глава Республики Ингушетии Юнус-Бек Евкуров!». И тоже торжественно – в первый раз я его видела в такой роли – вошел Евкуров.

Тут я поняла, что разговор пойдет не просто и не только о деле Зелима. Евкуров подошел ко мне и, когда я ему протянула руку, сказал: «Нет-нет, давайте по-нашему». И мы с ним поздоровались по-вайнахски – полуобъятием почти без касания. Он пожал руку прокурору и сел в кресло во главе стола.

Очень серьезно и очень внушительно Евкуров объявил тему нашей встречи: «Права человека и их соблюдение правоохранительными органами». В воздухе стояло напряжение, все ждали, что же он скажет.

К сожалению, мне не удалось записать его речь полностью, на входе у меня отобрали сумку. Но смысл ее таков.

Требование соблюдать права человека относится ко всем. Если кто-то думает, что это его не коснется, то он ошибается.

Евкуров настроен доверять правоохранительным органам и понимает, что не всю их работу можно делать в белых перчатках. Поэтому, когда я обратилась к нему с просьбой защитить Зелимхана Читигова от произвола, он предположил, что по излишней доверчивости я введена в некоторое заблуждение и не обладаю полной информацией. Но, изучив дело, он пришел к убеждению, что это не так. Евкуров попросил присутствовавших рассказать о деле Зелимхана Читигова.

После паузы прокурор взял это на себя. Юрий Николаевич Турыгин начал говорить так, как будто ничего незаурядного не произошло. Но хотя он старался держаться легко и покровительственно по отношению к остальным, его волнение также было заметно. «Ну, давайте я изложу фабулу», - сказал он и коротко рассказал первоначальную официальную версию, закончив тем, что дело по обвинению Зелимхана Читигова по ст. 222 УК РФ (хранение оружия или взрывчатых веществ) пока в суд не передается, и что «к сожалению, мы прекрасно знаем, что по Читигову были нарушения». А дело по пыткам расследуется, против двух человек оно уже передано в суд.

Дальше он сказал, что шире это обсуждать нельзя, дознание имеет право не давать информацию, и предал слово дознавателю Анне Косенко.

Турыгин говорил сидя, но Косенко встала, как школьница, вызванная отвечать урок, который после двойки выучила наизусть. Она изложила дело во всех подробностях и деталях. Несколько раз Турыгин ей напоминал, что существует тайна следствия. Но каждый раз, когда он это говорил, она замирала с полуоткрытым ртом, и потом,как будто бы снова кто-то посторонний включал звук, и она продолжала говорить дальше. Остановить ее было невозможно. Когда Косенко закончила, прокурор Карабулака спросил ее насмешливо и раздраженно: «Все выдала?»

В том, что «выдала» Косенко, было для меня и кое-что новое. Оказывается, неоднократно проведенные экспертизы почвы с того места, где якобы было взорвано найденное у Читиговых самодельное взрывное устройств (СВУ), ни разу не показали наличие пороховых частиц. Согласно протоколу СВУ представляло собой подобие гранаты без чеки, поэтому и было немедленно уничтожено. (Можно ли поверить, что кто-то мог такую штуку хранить в комнате, где спят его жена, трое детей от двух месяцев до трех лет и младший брат Зелима 5-ти лет?) Дело было приостановлено из-за состояния подозреваемого, настолько острого, что невозможно было провести психолого-психиатрическую экспертизу. По словам дознавателя, Зелимхан на допросах отказывался отвечать, в соответствии со ст.51 УПК РФ воспользовавшись своим правом не давать показаний против себя и своих близких.

Разумеется, невозможно проводить экспертизу и допрашивать подозреваемого, если у него отсутствует разговорная речь! Наш ингушский коллега Тимур Акиев приходил к Зелимхану в больницу, где тот находился под охраной после решения суда о применении к нему в качестве меры пресечения заключения под стражу. Тимур рассказывал, как от звука мужского голоса Зелимхан бросился на стену и завыл зверем. О том же говорил Джамбулат Оздоев, который, когда Зелим уже встал на ноги и начал учиться английскому языку у наших волонтеров, спросил меня, как мы объясняемся с Читиговым. Я поняла вопрос только, вспомнив рассказ Тимура.

Что же надо было делать с человеком, чтобы довести его до такого состояния? Как судья мог не замечать этого состояния, когда принимал решение об избрании меры пресечения? Как мог поверить, что Зелимхан хранил взрывное устройство в пеленках новорожденной Амины?

Да никто этому и не поверил. Задача была простой: волки должны быть сыты - во что бы это ни стало овцам!

Когда дознаватель Косенко остановилась, Евкуров спросил:

- Кто нашел СВУ?

- Не, знаю. Все были в масках.

Тогда Евкуров поднял двух сотрудников оперативного отдела:

- Вы проводили обыск?

- Мы. Но обнаружили СВУ не мы. С нами был прикомандированный из Белгорода.

Евкуров снова обратился к Косенко:

- Он допрошен? Что он показывает?

- Он показывает, что лично он не обнаружил СВУ – он его вынес.

Бессмысленно было задавать вопрос, кто же все-таки нашел СВУ.

- Ладно, - сказал Евкуров,- хватит. Скажем прямо: Вы знаете прекрасно, что не было там никакой взрывчатки!!! Даже если это и было бы правдой, из-за вас вместо одного такого парня в лес уйдут десять.

После этого Евкуров стал поднимать тех, кто так или иначе был замешан в том, что Юрий Турыгин так мягко назвал «нарушениями по Читигову».

Он обратился к сотрудникам, оформлявшим протокол задержания.

- Откуда к вам доставили Читигова? Вы что – не видели в каком парень был состоянии?

Отвечать было нечего, все поднимались, отчитывались, как школьники, и садились в полной растерянности. Кажется, сотрудники правоохранительных органов впервые услышали, что фальсификация уголовных дел и выбивание признания не относятся к их основным служебным обязанностям. К сожалению, среди присутствовавших не было тех, кто непосредственно пытал Зелимхана.

Руководителя отдела собственной безопасности Евкуров спросил, как же они работают с кадрами, и напомнил, что недавно один из их сотрудников был привлечен к уголовной ответственности за участие в криминальном бизнесе.

- Никто не мог предположить такого,- сказал ответственный за кадры – это был наш лучший офицер, он имел,государственные награды. На него было покушение.

После этого я взяла слово, чтобы обратить внимание на противоречия в официальной версии дела Читигова. По этой версии задержан он был на основании показаний Плиева, который уже признался в организации террористического акта в Карабулаке и назвал Читигова как соучастника. Однако на момент нашей встречи Плиева и Гарданова уже оправдали по делу о взрыве в Карабулаке, а следовательно, и причастность Зелимхана к этому теракту исключается.

Кроме того, есть детализации звонков Зелима, которому удалось позвонить матери до обыска в их жилье и до его официального задержания. Детализация подтверждает, что он во время звонка находился в районе размещения отдела по борьбе с экстремизмом.

Плиев был осужден и отбыл небольшой срок по той же ст. 222 УК РФ за хранение оружия, которое ему тоже, скорее всего, было подброшено. Зачем? Да все для того же – чтобы волки были сыты. Плиев оказался более покладистым, хранение оружия признал и рад был, что выбрался живым и отделался небольшим сроком.

При этом, у Плиева хватило мужества после освобождения согласиться официально дать показания адвокату Цечоевой. Протокол опроса был приобщен к делу, а диск с его видеозаписью я передала прокурору.

В своих показаниях Плиев признается, что оговорил и себя и Зелима под пыткой.

Такая практика «раскрытия»преступлений давно уже превратилась в норму. Того же ожидали и от Зелимхана, но система дала сбой, натолкнувшись на его абсолютную неспособность лгать. Самые жесткие пытки и даже реальная угроза расстаться с жизнью не могли его заставить признать не только хранение взрывного устройства, но даже кражи двух кур. Почему? Да просто потому, что он кур не крал. Такой уж у парня характер.

«Едва ли, вынося жестокие мучения, он думал, что способен изменить систему, но мы должны сделать все, чтобы она изменилась. – сказала я, - Он встал на ноги, начал учиться. И я этого парня вам не отдам.»

В заключении встречи глава Республики произнес очень важные слова.

«Пора уходить от отчетов о том, сколько боевиков уничтожено. Важно, сколько предотвращено преступлений. Кто из вас привел боевика и вернул его к мирной жизни? Число преступлений против сотрудников правоохранительных органов в Республике резко упало. Война закончилась началась мирная жизнь. Работы для оперативников хватает: налоговые преступления, наркомания, нелегальная торговля алкоголем, незаконный игорный бизнес. Работайте и не ссылайтесь на борьбу с терроризмом. Что, у вас дел других нет, как мальчишку чеченского пытать? Берегите честь и достоинство и погоны, в конце концов».

Однако дело, возбужденное по ст. 222 против Зелимхана Читигова до сих пор не закрыто.

И, насколько нам известно, сопротивляется этому прокуратура. А ведь Юрий Турыгин, прощаясь со мной 30 мая, заверил меня, что «надзор будет осуществляться в полном объеме». Что же он имел ввиду, говоря это?

Мне понятны проблемы прокурора: снятие с Читигова обвинения влечет за собой автоматическое привлечение к ответственности целого ряда сотрудников правоохранительных органов. Но может быть, это и есть подходящий случай от них избавиться? Набрать других, по крайней мере не столь бесчеловечных. Неужели в Ингушетии нет таких, кто бы и «в лесу»не воевал, и пытками не запятнал честь мундира?

Очевидно, что систему необходимо менять немедленно, пока / если уже не поздно. Это понимает глава Республики Ингушетии Юнус-Бек Евкуров и президент Республики Дагестан Магамедсалих Магомедов.

Пока же система продолжает работать. Недавно мы снова увидели результаты этой работы.

20 июля около 22 часов был похищен Зураб Албогачиев. Как сообщает «Кавказский узел», в это время Зураб вместе с товарищем сидел в своей машине "ВАЗ-2110" около таксопарка на улице Картоева в Назрани. К молодым людям на двух машинах Lada Prioraи "ВАЗ-2109" без опознавательных знаков подъехали мужчины в камуфляже. Они потребовали от Зураба предъявить документы, разрешающие ему носить травматический пистолет. Когда Албогачиев полез в сумку за бумагами, то один из мужчин ударил его по голове, остальные приехавшие начали избивать лежачего ногами. В это время другу к виску приставили оружие и сказали "не рыпаться". После этого Албогачиева затолкали в один из автомобилей и увезли в неизвестном направлении. При этом, как отметил родственник пропавшего, неизвестные также угнали "десятку" Албогачиева.

В то же время в доме Албогачиева был проведен обыск, но ничего предосудительного не нашли . Сценарий событий очень напоминал дело Зелимхана Читигова, однако оружия не подложили.

Родственники Зураба сразу же обратились во все возможные правоохранительные органы и правозащитные организации. Однако несколько дней ничего не происходило. Дело о похищении было возбуждено, но никак не продвигалось.

26 июля Евкуров собрал совещание правоохранительных органов и поставил перед ними задачу к девяти вечера найти похищенного. Ночью 27 июляЗураб Албогачиев позвонил родственникам.

Зураба вывезли в район Серноводска в Чечне и бросили. Он держался на ногах, но был весь в синяках, со следами пыток током, с залитыми кровью глазами и плохо застиранными пятнами крови на одежде. Зураб не знает, где он находился, рассказывает, что его били головой об пол. Как и у Зелимхана Читигова, у него все время на голове был надет пакет.

Чем закончится это дело? Решатся ли прокуратура и следственные органы провести серьезное расследование и наказания виновных?

Или по каждому такому делу будут приниматься полумеры и только личное участие главы Республики сможет остановить запущенный механизм.

По образцу описанной встречи в Назрани на заседании Совета по содействию развитию гражданского общества и правам человека 5 июля мы предложили Президенту РФ Дмитрию Медведеву поручить главам субъектов РФ регулярно проводить подобные совещания при участии правозащитников с представителями правоохранительных органов по конкретным случаям нарушений их сотрудниками прав человека. Мы предлагаем, чтобы проведение таких совещания Президент взял под свой контроль и установил по ним отчетность. Но для того, чтобы это произошло, федеральной власти также необходимо сменить парадигмы. Хватит «мочить по всей поляне», пора перейти к мирным установкам соблюдения правопорядка.

От отчетности по числу убитых боевиков пора перейти к отчетности по возвращенным к обычной жизни.

P.S. Мы надеялись на то, что уголовное дело против Зелимхана Читигова будет закрыто сразу после его допроса ингушским дознавателем. К сожалению, этого не произошло. Более того, ходят упорные слухи, что дело о пытках может быть сведено к формальностям, и об этом уже есть договоренность. Такой оборот дела представляется нам опасным для Зелима и его семьи. Поэтому мы сочли, что Читиговым необходимо покинуть Россию. Зелимхан проявил незаурядное мужество в борьбе с системой произвола, к несчастью, исходящего от тех, кто обязан охранять закон.

Теперь наша очередь сделать все, чтобы его мучители не ушли от ответа и больше ни с кем не смогли сделать то, что они сделали с Зелимханом Читиговым.

9 августа 2011 г.