И. ВОРОБЬЕВА: И снова добрый вечер. Это вечерний эфир. В студии Татьяна Фельгенгауэр и Ирина Воробьева. Мы приветствуем нашего гостя – это президент Ингушетии Юнус-Бек Евкуров. Добрый вечер.

Ю. ЕВКУРОВ: Добрый вечер.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Здравствуйте, Юнус-Бек Баматгиреевич. Задам вам первый вопрос, конечно, связанный с главной темой сегодняшнего дня – это инаугурация Владимира Путина. Он вновь стал президентом. Вы возглавили Ингушетию при другом президенте, при Дмитрии Медведеве. Для вас что-то поменяется, как вы считаете, при работе с другим начальником?

Ю. ЕВКУРОВ: Не поменяется, уверен в этом. Я возглавил республику при тандеме Дмитрия Анатольевича Медведева и Владимира Владимировича Путина. Теперь при тандеме Владимир Владимирович Путин и Дмитрий Анатольевич Медведев я буду продолжать работать. Почему? Потому что и задачи, и цели, и та помощь, которая оказывалась и оказывается республике, она тандемом оказывается. Поэтому ничего не поменяется.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Насколько сильно чувствуется федеральная власть в республике, какие-то указания именно федеральной власти из центра приходят?

Ю. ЕВКУРОВ: Конечно, чувствуется. Это, в первую очередь, полномочный представитель президента в Северо-Кавказском федеральном округе, который раз в неделю меня лично заслушивает по задачам, по вопросам, по программам, которые реализуются в республике. Федеральные министры, если взять сейчас по линии модернизации образования, здравоохранения, в ежемесячном режиме мы постоянно отчитываемся. Вопросы системы ЖКХ. Т.е. по всем направлениям. Конечно, федеральная власть участвует в процессах развития региона. Полное, тесное взаимодействие у нас присутствует. В том числе и помощь там, где надо. Помощь не только так, что мы попросили помочь – и нам помогли, но и помощь, когда нам в жесткой форме указывают на недостатки.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Получается, что для вас сейчас гораздо интереснее формирование кабинета министров нежели смена руководителя страны.

Ю. ЕВКУРОВ: Нет. Смена руководителя страны – это то, что сегодня прошла инаугурация, то, что сегодня Владимир Владимирович приступил к своим прямым обязанностям как президент страны, всё должно успокоиться в стране. Т.е. всё, что кипит, бурлит, должно успокоиться на ближайшие 6 лет. Это одна задача. Но то, что дальше кабинет министров, конечно, это важно в плане решения всех задач, которые стоят. Там, где что-то не будет получаться, всё равно мы обращаемся к президенту, к председателю правительства. Но до сегодняшнего дня не было таких проблем, чтобы из-за того, что министр не хочет нам помогать, мы обращались бы к высшим должностным лицам. Надеюсь, дальше будет так же.

И. ВОРОБЬЕВА: Как вы относитесь к изменению законодательства, к тому, что губернаторы российских регионов будут избираться?

Ю. ЕВКУРОВ: Отношусь двояко к этому вопросу. То, что принято решение, не обсуждается, это мнение руководства страны, мы только будем выполнять эти функции. Но опять же мне хочется напомнить нашим радиослушателям, как к этому подходили, когда назначала губернаторов. И если вспомнить и прокрутить то, что было тогда, наверное, люди все-таки правильно понимали бы, что назначать губернаторов лучше и дешевле, как в моральном, так и в материальном плане для государства, нежели выбирать. К чему мы можем придти сегодня? Готово ли общество выбирать? Надо еще подумать.

И. ВОРОБЬЕВА: Насколько я помню, разговор о том, что нужно назначать губернаторов, а не избирать губернаторов, был впервые всерьез поднят после трагедии в Беслане. Вы считаете, что тогда люди не были готовы избирать губернаторов? А сейчас люди тоже не готовы к этому?

Ю. ЕВКУРОВ: Повторяюсь. Как мы будем эти задачи решать по выборам губернатора?

И. ВОРОБЬЕВА: Вас в Ингушетии, вы думаете, поддержат на выборах?

Ю. ЕВКУРОВ: Меня лично?

И. ВОРОБЬЕВА: Да, вас.

Ю. ЕВКУРОВ: Не все поддержат.

И. ВОРОБЬЕВА: Все не нужно, большинство нужно.

Ю. ЕВКУРОВ: Насчет большинства я бы не сказал, что поддержат, даже на сегодняшний день. Почему? Потому что я власть. Надо критически к этим вещам относиться. Вопрос – как я буду показывать свою работу. Лично мне сегодня многие высказывают, что я не люблю показывать свою работу, не люблю себя пиарить. Это присутствует. Не от того, что я не хочу себя пиарить, но я просто делаю свою работу и всё. Но при этом я власть. Любая власть, какая бы они ни была, сегодня в стране так уже устроено, что властью недовольны. Одна из самых главных задач – чтобы общество воспринимало власть такой, какая она есть, и оценивало те вещи, которые власть делает, с учетом прошлых ошибок, предыдущих руководителей, к примеру. Есть к чему стремиться и с чем сравнить. Сегодня, если я скажу, что выборы будут в республике, я буду выставлять свою кандидатуру, и если будет более мощная фигура, даже не такая мощная фигура, которая может управлять республикой, не факт, что я могу победить.

И. ВОРОБЬЕВА: Т.е. чтобы мы были готовы к губернаторским выборам, для начала власть должна измениться, чтобы ее воспринимали адекватно.

Ю. ЕВКУРОВ: Опять же как измениться власти? Беру лично себя. Как мне измениться?

И. ВОРОБЬЕВА: Как насчет открытости?

Ю. ЕВКУРОВ: Я беру утрированно, но, в принципе, как оно есть по жизни. Я привык работать день и ночь. Я не скажу, что это хорошо, что без отпуска и выходных надо работать. Но я так работаю.

И. ВОРОБЬЕВА: Я знаю. Я в Ингушетии была, мы с вами встречались уже поздним вечером. Я помню.

Ю. ЕВКУРОВ: Как мне измениться? Мне надо сейчас сделать так – два месяца в году отдыхать, ночью не выезжать, не ругать, не снимать, т.е. быть для всех хорошим. Может, тогда меня полюбят? Но не в том дело, что я один или команда вокруг меня будет так работать. Как-то Михаил Жванецкий, притом что он юморист, сатирик, он говорил очень серьезные вещи после событий в Японии, после «Фукусимы». Он сказал, что в Японии, если в газете написано, что радиация такая-то, люди этому верят. А если в газете написано, что премьер-министр куда-то поехал, люди этому верят. Если людям сказали, что в 6 утра надо всем выйти на площадь, все выходят. Вот в чем смысл. А у нас, если напишешь, что радиация такая-то, всё равно пойдут проверять, так это или нет.

И. ВОРОБЬЕВА: Системная ошибка.

Ю. ЕВКУРОВ: Может, и не системная. Но опять же если это системная ошибка, то не сегодняшнего дня, столетиями накладывалась эта ошибка. Исправить ее очень сложно на раз. Это система, которая должна работать долго-долго, чтобы эту ошибку исправить. Если мы берем 90-е годы и сегодня, то мы видим динамику в том, что идет исправление именно этой системной ошибки. Если по этому пути дальше пойти, вероятно, мы выправим эту системную ошибку.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: С другой стороны, все-таки власть, наверное, не нужно любить, власть должна выполнять свои прямые обязанности перед гражданами страны. Не обязательно ее при этом любить. Довольно сложно этого добиться. Но вот уровень доверия, если говорить о ситуации в Ингушетии… Ингушетия известна тем, что там было всё очень непросто. За последнее время, по вашим ощущениям – я знаю, что вы много выезжаете и много общаетесь с жителями, поэтому вы знаете, что вас не любят, – уровень доверия меняется?

Ю. ЕВКУРОВ: Я же не говорю, что меня не любят. Дело не в том, что меня любят или не любят жители республики.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Могут не выбрать.

Ю. ЕВКУРОВ: Во-вторых, я оптимист во всех этих вещах. Я не говорю, что власть надо любить. Есть власть и есть. Вопрос в другом стоит. Реально берем: в начале моей работы была главная проблема у людей и главная задача для меня – остановить преступность, ежедневные убийства, взрывы и всё остальное. Я опять же повторяю, что это всё остановилось. Но я не должен говорить людям, что я это остановил, теперь терпите какой я есть. Этого мало. Кто-то сказал: вот здесь трубу прорвало, проложите воду нам. Сделал я воду. Этого мало. Например, там, где сход села проводишь, говорят: вот тут ФОК поставьте, нам больше ничего не надо. ФОК стоит, всё работает. Этого мало. Почему? Жизнь людей продолжается. Понятно, что в каждом селе должен быть комплект наборов, который должен быть в любом населенном пункте. А у нас нет возможности их ставить. У нас огромное количество проблем. Их не выправить власти сегодняшним днем. А вот как объяснить людям, что сегодня это не получается? Сегодня это не получается, а получится по программе социально-экономического развития к 16-му году, а развитие Северо-Кавказского федерального округа, если эта программа будет реализовываться, до 25 года. Но люди хотят сегодня получить те блага, которые должны у них элементарно присутствовать. Конечно, я не говорю, что власть надо любить. И не будут власть любить ни у нас, ни даже в самых развитых демократических государствах, такого нет. Власть всегда на виду, власть всегда под колпаком, под прожектором. Понятно, легче находить ошибки во власти.

И. ВОРОБЬЕВА: Вы начали говорить о том, что основная беда была – это преступность. Еще была такая проблема, как похищения. Сейчас что с этим происходит?

Ю. ЕВКУРОВ: Проблема похищения тесно связана с той же преступностью. Проблема похищений и преступности тесно связана с высокой безработицей. Это комплексные проблемы. Сегодня, если мы берем цифры по похищенным, они в разы отличаются от предыдущих лет. Мы в 9-м году минимизировали, а в 10-м году у нас похищенных было всего два человек, а в 11-м список похищенных вырос до 13-ти человек, из них мы по 7 мы можем говорить, что есть факты похищения, а по остальным мы еще разбираемся: не инсценировка ли это, не уход ли куда-то за границу? Потому что некоторые уже объявляются и за границей, которые якобы похищены. Но опять же вопрос стоит. Даже один похищенный человек – это не должно власть успокаивать, что у нас только один человек похищенный. Конечно, эта проблема сегодня стоит, мы работаем над ней. Нельзя сказать, что ее нет. Она есть.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Еще один вопрос по преступности, по борьбе с этой преступностью. Наш слушатель в Интернете спрашивает, будете ли вы проверять эффективность работы полиции, чтобы не было таких инцидентов, как в Кущевке или в Казани? Как идет проверка работы правоохранительных органов? Я так понимаю, что есть местные, а есть еще федеральные силы.

Ю. ЕВКУРОВ: Сейчас вся полиция федеральная, нет местных. С нового года вся федеральная. Вообще, конечно, я проверяю сам. Проверяю факты. Понимаю прекрасно, что в своем большинстве что ГОВД, что РОВД, они особо не отличаются от тех, что в Татарстане, в Казани. Они не отличаются. Если я сейчас начну говорить, что у нас в Ингушетии этого не происходит, это будет вранье. Ни один глава субъекты этого не скажет. Министр внутренних дел России тоже навряд ли скажет, что не везде такие вещи могут происходить. Вопрос в другом. С учетом переаттестации тех сотрудников, если часть осталась за бортом, то бОльшая часть, в том числе недобросовестных полицейских, они остались в рядах, не оттого что их хотели оставить, а просто нет других кадров.

Надеюсь, что с учетом серьезного подхода к материальному положению, социальному положению сотрудников полиции, они все-таки исправятся и будут лучше работать. Мы у себя в республике сегодня проводим эту работу, в том числе мы сейчас делаем отдельную комиссию, чтобы на работу принимались не в ГОВД, не в РОВД, а только в Министерство внутренних дел. И они будут распределять по всем ГОВД, РОВД с учетом тех цифр, которые дают оттуда, чтобы исключить коррупцию, чтобы набирать образованных, толковых и тех, кто реально может работать по всем данным. Конечно, аттестовывать тех, кто сегодня работает.

У нас сейчас новый руководитель управления собственной безопасности МВД по республике Ингушетия, очень активный парень работает. Вот эти управления собственной безопасности, они должны это всё выявлять: и коррупционеров, и взяточников, и мучителей людей. Мы читаем сводки, наблюдаем во всех регионах – таких мерзавцев в погонах процентов, может быть, 5, может быть, 10, но 90% людей день и ночь работают. Смотрите, даже сегодня, обеспечивая инаугурацию президента, сколько людей день и ночь не спали, круглосуточно несут службу. Почему их должны относить к тем, кто нарушает? Работа руководителей и управления собственной безопасности – выявлять из этой среды и жестоко наказывать. Тогда мы будем видеть тех добросовестных, которые день и ночь вкалывают, чтобы обеспечить правопорядок на территории республики и в стране в целом.

И. ВОРОБЬЕВА: Не так давно в газете «Известия» было опубликовано ваше интервью, где вы сказали о том, что сложившуюся в СМИ практику освещения контртеррористических операций необходимо менять, цифры уничтоженных боевиков должны быть тайной за семью печатями, это страшные цифры. Поясните, пожалуйста. Т.е. мы должны знать о том, что происходит в Ингушетии?

Ю. ЕВКУРОВ: Повторяю. Скажу так, что для среднего обывателя на Урале, на Дальнем Востоке, в Сибири, в Центральной России, когда говорят, что уничтожено в Дагестане, в Ингушетии, в Чечне или на Кавказе в целом, когда мы цифры называем, 300-400 боевиков, это, может быть, и незаметно. Но для меня, как для руководителя субъекта – казалось бы, человека во власти, – они не просто бандиты, а это люди. Что значит 300 или 400 человек уничтожили? Да, уничтожили бандитов, согласен. Но у этих 300 людей, бандитов так называемых, еще за плечами стоят более трех тысяч ближайших родственников. И когда мы эти цифры озвучиваем, даже для нашей молодежи, даже та, которая сама ненавидит этих бандитов, у них начинается набор тех понятий, когда они начинают думать: а виноваты ли они были?..

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Это вопрос кризиса доверия, потому что все сомневаются. Некоторое время назад вы же сами комментировали этот чудовищный случай, когда расстреляли машину, и потом выяснилось, что в ней было несколько мирных жителей.

Ю. ЕВКУРОВ: Мы нашли же в себе мужество извиниться перед людьми, компенсировать. И они нас поняли. Почему? Потому что не мы их сажали в машину с бандитами. Вот в чем вопрос-то. И не ошибка людей, что они туда сели. Сейчас следствие разбирается. И не ошибка спецслужб, которые проводили спецоперацию. Люди сели впервые в эту машину, людей вытащили из маршрутного такси. И мы уже из последующего понимаем прекрасно, что их специально туда посадили, чтобы подставить, чтобы этим прикрыться. Но когда началась операция по задержанию, те же, кто сидел за рулем и рядом второй бандит, они же не подумали об этих людях, они начали сразу стрелять. Но мы нашли мужество извиниться.

И. ВОРОБЬЕВА: Но есть же и другие случаи, когда у вас обнаруживают молодых людей, запытанных до смерти, со следами пыток, а потом говорят, что это были боевики, без суда и следствия. Как же так? Как же после этого верить?

Ю. ЕВКУРОВ: Вот берем – три человека, которые случайно попали в машину. Ни на одного из них по оперативной линии нет негатива. Нормальные, добросовестные граждане РФ, которые ходят на работу, живут. А когда вы говорите, что кого-то нашли запытанного… Все, которые проходят, они или активные участники, или пособники, они люди, которые под колпаком, они не без причины оказались в этой среде.

И. ВОРОБЬЕВА: Которых надо судить.

Ю. ЕВКУРОВ: Которых надо судить, если мы их ловим. К которым надо законно отнестись, бесспорно. Но когда я говорю, что минимизировать освещение в СМИ этих цифр, надо понимать, что если для обывателя средней полосы России это радость, что на Кавказе кого-то уничтожили, то даже для законопослушных кавказцев, которые сами ненавидят этих бандитов, это вызывает сомнение, смуту. Во-вторых, это не иностранные армии, не захватчики, не оккупанты. Хоть и бандиты, но это граждане нашей страны. И зачем нам хвастаться, зачем говорить о том, что столько-то уничтожено? Да, провели спецоперацию, уничтожены бандиты. Пусть это останется. Пускай вы как радио, другие СМИ что угодно говорят. Но власть об этом не должна, мне кажется, говорить.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Т.е. это в первую очередь тогда надо адресовать директору ФСБ, который регулярно докладывает, отчитывается премьеру или президенту: вот мы работаем, вот результаты нашей работы, мы столько-то людей убили.

Ю. ЕВКУРОВ: Директор ФСБ обязан докладывать. Но освещать, выдавать в прессу – вот об этом я говорю.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Т.е. пусть он это делает в закрытом режиме.

Ю. ЕВКУРОВ: Да. Это мое мнение. Пусть это будет в закрытом режиме.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Как это будет соотноситься с работой с родственниками тех, кого убили?

Ю. ЕВКУРОВ: Так же, как и сейчас.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Просто в Ингушетии, я так понимаю, свой особый опыт, вы пытаетесь вернуть людей.

Ю. ЕВКУРОВ: Нам удается очень многое сделать, мы возвращаем очень многих. Если смотреть за эти три с половиной года, более сотни людей, которые могли бы сегодня активно участвовать. У нас более 80 человек осужденных, которые пришли сами, готовы пойти под суд. Некоторые получили сроки 16-20 лет. Они знали, что на такой срок, но они сдались. Первое – не из-за себя, а беспокоясь за своих родственников, понимая, что, если они не сдадутся, они паровозом за собой тянут и родственников, они создают проблему.

И. ВОРОБЬЕВА: А почему они тянут родственников за собой?

Ю. ЕВКУРОВ: А потому что жители, соседи села не хотят общаться с ними, не хотят отношения строить, не хотят ходить в гости. Потому что они заклеймены этой страшной болезнью, как терроризм, как вооруженное бандформирование. Это одна тема. И вторая тема – если его уничтожат, то он знает, что его младший брат или его сестра обязательно пойдут мстить, даже если он говорил при жизни, чтобы они этого не делали. У нас есть случаи, когда один брат просто отъявленный мерзавец, совершенно безбашенно кого-то убивает без всякой причины, кровожадно. Был у нас один – я фамилию не буду называть, – который говорил, что «я могу спокойно спать, если я в день убил одного милиционера». Это болезнь у человека.

И. ВОРОБЬЕВА: Гражданская война какая-то.

Ю. ЕВКУРОВ: Да. И это не просто слова. А когда его уничтожили, его брат за ним пошел. А когда я их пригласил – и отца, и братьев, и всех – показал. Они говорят: в чем вы нас-то хотите обвинять? Мы им говорим: успокойте этого человека. Пока мы не доказываем, что он кого-то убивает, но успокойте его. Вот ваш брат, вот ваш сын. Вы думаете, что он успокоился? Нет. Пока его не уничтожили.

И. ВОРОБЬЕВА: Цепная реакция получается.

Ю. ЕВКУРОВ: Да, это цепная реакция. Но комплексная работа приводит к тому, что многие сдаются. Мы так и проводим профилактическую работу, что да, ты мужественный, достойный, ты идешь и воюешь за кого-то… Не понятно только за кого. Но ты же подставляешь не себя, дурака одного, а всю семью, всю родню, братишек своих и сестренок. И до многих это доходит.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но это вопрос, как возвращать людей. А Дмитрий из Екатеринбурга спрашивает, как предотвратить уход ингушской молодежи в лес.

Ю. ЕВКУРОВ: Опять же комплексно.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Тоже через родственников? Тоже воспитание?

Ю. ЕВКУРОВ: И через воспитание, и через факты, и через создание рабочих мест. Создание не просто рабочих мест… Молодежь говорит, что работы нет, и когда я говорю, что идите на стройки, я тоже неправ. Почему? Потому что есть люди, которые не хотят на стройках работать, а хотят реализовать себя в других местах: кто-то шофером, кто-то механизатором, кто-то нефтяником, кто-то газовиков… Почему я должен идти на стройку? Создайте мне условия. Кто-то хочет учиться. Но я вынужден им это говорить, потому что сегодня нет других мест. У меня есть стройки, у меня есть летом уборочные бригады – идите собирайте урожай, к примеру, чтобы что-то заработать. Но мы им говорим, что отсутствие рабочего места – это не показатель, что ты должен находить работу киллером, убивая своих же граждан.

Поэтому когда комплексно эту работу проводим, мы тогда предотвращаем. В том числе, конечно, диалог в религиозном плане. Есть многие, кто считают себя более верующими или менее верующими. И в этом плане мы говорим, что всё должно быть на паритетной основе. Не надо друг другу мешать. Всевышний не будет коллективно спрашивать и в исламе, и в православии. Один на один перед Всевышним ты будешь отчитываться. Поэтому не надо за собой коллективы тянуть. Хочешь – так молись, хочешь – так, это твое личное дело, это не коллективное дело. У нас есть пятничные молитвы, когда мы коллективно молимся – и всё. И даже это не насильно, это добровольно, в рекомендательном характере: хочешь – иди, не хочешь – не иди, никто тебя не тянет туда. Когда мы эти вещи проговариваем, разговариваем с молодежью, самое главное – объясняем, что какая причина убивать? Какая причина сегодня убивать? Вот здесь мы получаем много положительного понимания самой молодежью этой ситуации.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Мы сейчас сделаем перерыв буквально на три минуты. Эфир с президентом Ингушетии Юнус-Беком Евкуровым скоро продолжится.

НОВОСТИ

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Продолжаем наш эфир. Юнус-Бек Евкуров, президент Ингушетии, у нас в гостях. Татьяна Фельгенгауэр и Ирина Воробьева. И наши слушатели, которые присылают вопросы на смс +7-985-970-4545. Возможно, это даже в продолжение той темы, о которой мы с вами говорили, как работать с молодежью, Шура спрашивает: «Вы ведете прием простых людей? Я три года прошусь на прием к президенту, правда, Дагестана, а мне отказывают». У вас по-другому выстроена эта система? К вам легко попасть?

Ю. ЕВКУРОВ: Скажу, что ни я, ни президент Дагестана всех желающих принять не сможем. По времени, по всем делам невозможно. Ко мне тоже обращаются многие, которые говорят – вот я два года пытаюсь, три года пытаюсь. Я не скрываю этого. Было бы глупо сказать, что я всех принимаю. Но при этом у меня два дня в месяц приемные. Сначала был один день в месяц, но с учетом того, что люди не могут добраться, сделал два дня приемными. Плюс общественная приемная президента РФ, там я тоже провожу прием. Плюс у меня в республике схема выстроена так, что мы ежемесячно проводим сходы в населенных пунктах. И каждый человек, который хочет до меня добраться, он пишет свою проблему. Многие проблемы снимаются, не доходя еще до меня. Это есть. Мы в том числе блогеров, владельцев сайтов попросили, есть такой пункт – смс-очевидец, где люди пишут о своих проблемах, и мы тут же по ним реагируем. Т.е. мы создали целую комплексную систему и сейчас даже расширяем штат администрации, который этим занимается. Потому что вал этих проблем у людей. Люди не успевают оформить и реагировать на них. Поэтому комплексные меры приняты. Мы прием, конечно, проводим. У меня в приемный день проходит более 20 человек в день.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И многие из них жалуются на какие-то коррупционные вещи на абсолютно бытовом уровне – например, местные чиновники деньги вымогают или что-то не хотят делать?

Ю. ЕВКУРОВ: На коррупционные вещи не многие жалуются. Основные проблемы людей – это здравоохранение, образование, проблемы с жильем, проблемы с ЖКХ, материальная помощь, социалка. По коррупции не особенно. Вот когда я занимаюсь целенаправленно материнским капиталом, там да, там понятно, что люди собираются и только про это говорят. А в целом по поводу коррупции не так уж много жалоб. Много идет просто слухов, сплетен. Например, обращается ко мне девочка, 15 лет, сирота. Сейчас я дал команду разобраться. И она мне пишет, что не может устроиться в школу. Она пишет: «Я должна устроиться в школу. Я сирота. Помогите мне устроиться в институт, я заканчиваю школу». И она, не разобравшись, пишет: «Вы же знаете, какая коррупция в Министерстве образования, что без денег не возьмут». Она уже заранее себе вбила в голову, что там коррупция. Но при этом если сейчас ее проверить, и она по своему образованию не пройдет конкурс, не поступит, она всё равно будет считать, что только за деньги можно было туда поступить. Я сейчас конкретно по ней поставил задачу проверить полностью, изучить, и если она не тянет на высшее образование, ее направить в колледж медицинский, в колледж швейной фабрики, в колледж нефтяной, т.е. то направление, где она по своему уровню образования могла бы получить образование, но не высшее.

И. ВОРОБЬЕВА: Скажите, пожалуйста, чем закончилась история с главой ПФР Ингушетии?

Ю. ЕВКУРОВ: Следствие занимается. Мы поставили исполняющего обязанности Пенсионного фонда. Кстати, все мероприятия, все действия по поводу Пенсионного фонда в тесном взаимодействии Пенсионного фонда РФ мы проводили в республике Ингушетия. Жалоб было много, мы очень долго над этими делами работали. Сегодня у нас порядка 8 человек, которые уже арестованы, задержаны, проводятся следственные мероприятия. По верхушке Пенсионного фонда проводятся Следственным комитетом РФ, а по среднему звену работает уже наш Следственный комитет и Следственное управление МВД по республике Ингушетия.

И. ВОРОБЬЕВА: В кавказских блогах я видела историю о том, что арестованный глава ПФР Ингушетии имел какие-то связи с вашим родственником, какие-то денежные отношения. Это правда?

Ю. ЕВКУРОВ: Нет. Это слухи, это разговоры. Никаких связей он иметь не мог с моими родственниками. То, что рассказывалось в новостях по моему брату, которого арестовали, который вместе с ним сидит, он в это время делал операцию своему сыну в Санкт-Петербурге. А те, кому надо, распустили слух. Я не считаю это важным моментом. Это сплетня. Следствие занимается этим. Никакого отношения к этому, конечно, мы не имеем.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Все-таки проблема коррупции – это одна из самых серьезных проблем в РФ. Это признают и руководители нашей страны. Непростое наследство вам досталось от вашего предшественника. За три с половиной, почти четыре года, что вы у власти, насколько обновился состав чиновников именно в вопросе борьбы с коррупцией, с этой точки зрения?

Ю. ЕВКУРОВ: Скажу так, что если федеральные чиновники, которые на территории республики, это только процентов на 10 мы обновили. Хотя надо обновлять там всю команду. Если брать внутри чиновников, которые мне подвластны, мы там обновили процентов на 80. Даже я скажу так: дело не в том, кто у власти из руководителей субъекта. Даже те, кого я ставил, многие попадались в том числе на коррупции, я вынужден был увольнять их.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: У вас премьеры несколько раз сменялись.

Ю. ЕВКУРОВ: Нет, премьера я не менял.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Или кто-то из министров.

Ю. ЕВКУРОВ: А вот министры – это было. И мы их меняли. И не факт, что и сегодня не будет это продолжаться. Я еще раз повторяю, я оптимист в этих вещах, совершенно не пытаюсь говорить, что сегодня будет всё хорошо. Тот же руководитель Пенсионного фонда – яркий пример этому. Он чуть ли не клялся, обещал быть честным, порядочным, а в итоге на выходе получилось так. Это притом что год я с ним работал, проводя совещания, координационные совещания, ставя задачи на каких-то направлениях. И кроме как введения в заблуждение, что мы исправляем ситуацию… На выходе получилось то, что сегодня мы видим.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Для вас самый эффективный способ борьбы с коррупцией – это личный контроль за высшими чиновниками? Или вы какие-то другие механизмы для Ингушетии придумали?

Ю. ЕВКУРОВ: Сложно придумать механизмы. Самое действенное, самое реальное лекарство для коррупционеров – это жесткое законное отношение. Если коррупционера будут сажать, конфисковывать его имущество, если изначально коррупционер будет знать, что он украдет сто рублей, но он вернет государству тысячу рублей, я уверен, воровать не будут и не будут этого делать. Когда сама система не срабатывает иногда… Очень много дел у нас возбуждено. Вы знаете, когда мы возбуждали уголовные дела по линии ЖКХ. В конечном итоге человек, который украл более 100 млн. рублей, ни копейки не вернул в кассу бюджета. Деньги не возвращены, деньги украдены. Он получает штраф 300 тысяч или 500 тысяч рублей – и на свободе условно. Я понимаю прекрасно тех же оперативников, следователей МВД, Следственного комитета, тех же прокуроров, которые поднимают огромный пласт работы, ругаясь со всеми, в том числе за такие деньги, еще боясь быть убитыми или боясь того, что на них будет оказано физическое воздействие… Всякое может быть. И потом на выходе получать, что преступник после всего просто освобождается. И не без вины опять же самих следователей, которые неправильно готовят или выносят решение. В комплексе это всё. Мне кажется, надо усилить эту систему, ту систему, которая должна бороться с коррупцией. Не я, как глава субъекта, должен с коррупцией бороться. В том числе и со мной должна бороться эта система, чтобы я не воровал. Эта машина должна заработать. Для нее не должно быть – великий ты, не великий, герой ты, не герой.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Перед законом все равны.

Ю. ЕВКУРОВ: Для нее должно быть важно, коррупционер ты или не коррупционер, враг народа или не враг народа. И тогда машина заработает, и тогда будет государству легко. Мне кажется, эту систему надо было бы очень серьезно подкрепить. Материально опять же не скажу. Вот берем ту же полицию. Повысили зарплату. Гаишник, который раньше на посту получал зарплату 12-13 тысяч рублей, сейчас получает более 40 тысяч рублей с нового года. Буквально неделю назад и управление собственной безопасности, и ФСБ, и само руководство ГИБДД республики провело мероприятие на одном из постов. Берут тысячу рублей взятку три офицера полиции. А мы раньше, помните, как говорили: надо дать милиционерам зарплату, и они не будут брать взятки. Какой должен быть предел зарплаты, чтобы он не брал взятку?

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Может, тут не в зарплате дело?

Ю. ЕВКУРОВ: Дело не в зарплате, мы это понимаем. Дело в самой системе, которую надо ломать. Я беру это на личный контроль и говорю – тут же этих троих уволить. А если я это не увидел, то может быть другая ситуация: что их в лучшем случае снимут с этого поста, перекинут на другой пост, а в худшем случае они там же и останутся.

И. ВОРОБЬЕВА: А вот эти поборы водителей на блокпостах, которые стоят у вас в республике, на границах с республиками, там же жуткие сообщения о коррупции были. Что там происходит? Кто там берет взятки?

Ю. ЕВКУРОВ: Скажу так. У нас на постах не скажу, что ангелочки, но у нас на постах на порядок лучше. Я вообще запретил по территории республики трогать транзитных пассажиров. На каждом въездном посту висят номера телефонов, куда любой пассажир, которого обидели, может позвонить. А такие случаи были, звонки поступали. Мы сразу реагируем. Мы делаем контрольные проверки. Едут транзитные машины, те же КАМАЗы. Кого могут больше напрягать? Тех, кто везет какие-то грузы. Сегодня огромное количество мероприятий проводится и в Ингушетии, и в Чеченской республике, и в Дагестане. Конечно, по федеральной трассе огромное количество машин с грузами. И если по дороге на территории Ингушетии по федеральной трассе – на въездном посту, на выездном посту всё равно проверяют, регистрируют, – если дальше по дороге где-то останавливают эту машину, там начинаются очень серьезные разборки с теми, кто это сделал. Поэтому мы минимизируем.

У нас нет таких жалоб, чтобы на постах повально что-то было. Пост, который стоит на выезде с Малгобекского района в сторону Кабардино-Балкарии, мы там тоже нашли общий язык, выставили там в том числе своих сотрудников, организовали взаимодействие, там тоже меньше стало проблем. Там в основном ездили строители, ездили частники как малые индивидуальные предприятия в Кабардино-Балкарию за товаром, т.е. люди, которые занимались чисто извозом и малым предпринимательством. И с них брать деньги вообще было бы грех – люди только на ноги начинают становиться. Мы там тоже навели порядок. Как бы кто ни говорил, но с учетом реформ, которые произошли в МВД, ситуация начала меняться в лучшую сторону. Мы хотим сразу всё. Сразу всё не получится. Это будет постепенно. Чтобы получить нормальную полицию, как мы ее хотим видеть, я думаю, как минимум 10 лет нам надо.

И. ВОРОБЬЕВА: В 2012 году исполняется 20-летие самой республики Ингушетия. Кроме того, исполняется 20 лет с трагических событий 1992 года в Пригородном районе. Ситуация с Пригородным районом будет меняться? Вы же сами родом оттуда.

Ю. ЕВКУРОВ: Да, я родом оттуда. Ситуация с Пригородным районом сегодня меняется в том плане, что мы создаем условия тем, кто проживает уже сегодня в Пригородном районе Северной Осетии. Мы проводим мероприятия с руководством Осетии, для того чтобы улучшить условия, в которых сегодня люди проживают. Как вы знаете, мы продумали совместную программу, и она находится в Минрегионе. Я думаю, эта программа заработает. Это социально-экономическое развитие мест компактного проживания лиц ингушской и осетинской национальности в Пригородном районе и в черте города Владикавказ. По возвращению людей мы сейчас прорабатываем с руководством Северной Осетии по тем населенным пунктам, которые были закрыты для возвращения, так называемые закрытые населенные пункты. Мы проговариваем такой вопрос, что я туда силой никого не гоню, такого и не было, и сторона Северной Осетии не запрещает людям возвращаться к своим домам. Мы прорабатываем этот вопрос. Я думаю, мы решим эту задачу.

И. ВОРОБЬЕВА: Т.е. осетинская сторона идет навстречу?

Ю. ЕВКУРОВ: Идет навстречу. Не так быстро, не так оперативно, как нам хотелось бы. Но мы понимаем прекрасно, что у руководства Северной Осетии есть свои проблемы, в том числе с людьми, которые не хотят… Сами простые люди не против. У нас огромное количество осетин сегодня работают и в Магасе, и в Назрани, если взять и частные клиники, если взять даже на стройках осетины приезжают из Северной Осетии и работают у нас, наши ингуши тоже работают, лечатся, живут. Проблем нет. У нас проходят различные форумы – и молодежные, и афганцы собираются, и бизнесмены собираются в Ингушетии.

Если вы в курсе, мы в прошлом году провели впервые за весь этот период матчи наших футбольных команд не на нейтральных полях. И мы были инициаторами. Хорошо, что руководство РФС России просто нас заставило это сделать, к нашему стыду, кстати. Мы даже с Таймуразом Дзамбековичем сказали: видите, нас Фурсенко дал нам понять, что так нельзя жить, вы соседи. И мы провели футбольные матчи. И никто не пострадал от этого, а наоборот. Вот таким образом мы искореняем конфликты. Да, в этом году мы отмечаем 10-летие этого конфликта. Когда мы завершим мероприятия по 20-летию республики, начнем к этому трагическому мероприятию тоже готовиться. Надеюсь, это пройдет в плане сближения наших народов. Мы большой упор сегодня делаем на поиск без вести пропавших. У нас в республике Ингушетия более 190 человек, которые до сих пор не найдены, с осетинской стороны порядка 40 человек, которые не найдены. Мы, кстати за 2009-2011 гг. сто процентов и ингушей, и осетин родственников сделали полную базу ДНК. И уже сейчас на этот период за два года, что мы начали эту работу делать, мы нашли более 8 человек без вести пропавших, в том числе одного осетина на территории Ингушетии, он был захоронен.

И. ВОРОБЬЕВА: А не хотите попробовать поставить точку в этом конфликте? Может быть, с помощью судебного разбирательства этого конфликта.

Ю. ЕВКУРОВ: Точку, как бы ни было кому-то обидно… Мы, вообще-то, договариваемся такие вещи проговаривать совместно, но опять же не могу не сказать. Точку в этом конфликте можно поставить только тогда, когда Пригородный район вернется обратно в состав Ингушетии, когда он будет ингушским. Но мы опять же сегодня понимаем ту политику, которую ведет Российская Федерация, те конфликтные ситуации, которые сегодня происходит на территории РФ. Казалось бы, мне зачем вникать в эти проблемы? Я должен за свое радеть. Но понимая прекрасно, что сегодня это невыполнимая задача для руководства страны, мы говорим о том, что люди должны в свои дома вернуться. Но я подчеркиваю еще раз – точка может быть поставлена тогда, и это не мое мнение… Я могу сказать, что завтра мы сядем с Таймуразом Дзамбековичем поставим и вопрос решим. Не будет точка поставлена. Я это подчеркивал и говорю, что пока жив хоть один ингуш на свете, он никогда не согласится, что эта земля другой республики, другого народа. Это наша земля, и, конечно, все это понимают. И сами жители Осетии это прекрасно понимают. Но чтобы наладить диалог нормальный, конечно, надо сейчас вернуть людей в свои дома. Если бы не было этого конфликта, я думаю, что сегодня те ингуши, которые проживали и проживают в Пригородном районе, они бы и не замечали, что это чья-то Осетия или Ингушетия. Ведь не было же тогда никаких проблем – ни границы, ни постов.

И. ВОРОБЬЕВА: В вашем селе одна сторона – живут осетины, другая – ингуши.

Ю. ЕВКУРОВ: Мы не испытывали никаких проблем. И сегодня еще лучше было бы.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Давайте к ситуации в целом в регионе. На прошлой неделе очень серьезный теракт произошел в Дагестане, более ста человек были ранены, 13 погибли, причем в основном это были сотрудники полиции. Почему никак не удается справиться с этой волной? Очень крупный теракт.

Ю. ЕВКУРОВ: Пользуясь случаем, я хочу выразить соболезнования всем родственникам, которые потеряли своих близких и родных, пожелать скорейшего выздоровления тем, кто пострадал в этом страшном, чудовищном теракте. Вопрос – почему? Я опять повторяю, что сегодня сводки с Кавказа, они резко отличаются от тех сводок, которые были три года назад. Идет динамика. Нельзя решить эти задачи за раз.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: В Чечне решили.

Ю. ЕВКУРОВ: Мы как понимаем ситуацию – в Чечне решили? Вы что думаете, теракт, который в Махачкале, или в Ингушетии, или в Чечне, это делают чеченцы, ингуши, дагестанцы или осетины? Это та группа преступников, которая собрана, без национальностей. Им дадут задачу – они и в Чечне это сделают, и в Ингушетии это сделают. Опят же формы системы безопасности.

И. ВОРОБЬЕВА: А кто им такую задачу дает?

Ю. ЕВКУРОВ: Те же лидеры, тот же Доку Умаров, который находится и там, и там, везде он скрывается, везде находит себе пристанище. Я понимаю прекрасно, что в Чеченской республике система безопасности более совершенная. Связано это в том числе и с обеспечением. Это опять же не от того, что мы завидуем чеченским коллегам. Нет. Когда восстанавливали Чеченскую республику, в первую очередь упор делали на ту милицию, сейчас полицию, которую нужно было создавать, на систему правопорядка, которая в Чечне должна была быть создана. Конечно, с учетом и количества личного состава, и оборудования, и средств, и возможностей они в разы выше, чем мой регион. Но, тем не менее, там ребята, которые служат, они прошли через такие муки ада, что они понимают, что мелочей не должно быть. Я опять же подчеркиваю активное участие самих чеченских полицейских в различных мероприятиях. Они рискуют жизнью, погибают.

Такая же работа ведется у нас в республике. И в Дагестане ведется эта работа. Мы все работаем над этим, мы проводим совместные операции. Когда мы это делаем, мы просто не освещаем, и не все хотят это всё освещать – то, что мы делаем совместно. Но при этом, я подчеркиваю, если смотреть динамику, которая сейчас происходит, я думаю, снижение идет. А вот такие факты, как то, что произошло в Дагестане, мы не исключаем их и у себя. Не дай бог, конечно, но у себя мы их не исключаем. Почему? Потому что мы видим скрытые резервы тех же бандитов. Мы их видим. Здесь проблем очень много. Я думаю, что мы должны смотреть не на то, почему происходит, а должны смотреть на динамику. Если идет снижение, надо понимать, что мы на правильном пути и надо усилить это направление.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Последний вопрос. Не знаю, в курсе ли вы истории с Мадиной Мингаевой. Это супруга заместителя полпреда Чеченской республики Тамерлана Мингаева. У них произошло столкновение с активистами движения «Наши» в Москве, на Киевской из-за неправильной парковки. И Рамзан Кадыров Тамерлана Мингаева уволил из-за неподобающего поведения его супруги. Скажите, если бы супруга какого-нибудь высокопоставленного ингушского чиновника оказалась в такой истории, вы бы его уволили?

Ю. ЕВКУРОВ: Не надо оказываться в такой ситуации супруги ни русского, ни осетинского, ни ингушского чиновника. Скажу просто одну вещь. Законы Российской Федерации. Если в законе написано, что какой-то проходимец может схватить… Дома сидит он, делать ему нечего, пришла идея пойти воспитывать водителей. Придумал логотип «СтопХам» и начал приклеивать. Если в законе прописано, то ради бога. Тогда, я так считаю, надо всех, кто на этом участке, – милиционеров, ГИБДДшников уволить, а этого умника поставить. И пусть он работает, наводит порядок.

И. ВОРОБЬЕВА: Т.е. вы не одобряете действия Рамзана Кадырова, что он уволил чиновника?

Ю. ЕВКУРОВ: Я одобряю действия Рамзана Кадырова, что он уволил. Почему? Потому что жена чиновника не должна была так поступать. Я ее осуждаю. Приглашать туда молодых ребят – это хорошо, что никого не убили – и рисковать людьми. Она понимает прекрасно, что ребята в этих вещах, особенно если женщина позвала, конечно, вынуждены заступиться, они должны проявить какую-то агрессию к тем ребятам. Недопустимы такие вещи.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Все неправы.

Ю. ЕВКУРОВ: Но опять же, я повторяю, законы должны работать. Не только по отношению к выходцам из Северного Кавказа, но по отношению ко всем законы должны работать. И здесь недопустимо, чтобы кто-то подходил… Я, например, не представляю себя, как водитель говорю, не представляю, чтобы мне на машину приклеили, а я бы ему ничего не сделал.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Я не представляю человека, который рискнул что-нибудь на вашу машину приклеить.

И. ВОРОБЬЕВА: У нас, к сожалению, заканчивается время. Законы должны работать – таков основной вывод последних минут. Президент Ингушетии Юнус-Бек Евкуров был у нас в эфире. Спасибо вам большое. А мы с Татьяной Фельгенгауэр прощаемся.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Всем счастливо.

Ю. ЕВКУРОВ: Спасибо. Всего хорошего.

http://www.echo.msk.ru/programs/beseda/885954-echo/#element-text