События 92-го года меня заста­ли здесь в Москве, в этом же са­мом кабинете. Принято назы­вать тот конфликт осетино-ингушским, но это неправильно, потому что Ингушетии как таковой тогда еще не было.Соответствующий закон был издан в июне 92 года,

но в связи с этим съезд должен был еще внести поправки в Кон­ституцию Российской Федерации. А пока что никаких органов власти в Ингушетии практически не было: ни главы республи­ки, ни парламента, ни органов исполни­тельной власти — не было ничего. Были районы, которые ждали, когда все эти ин­ституты возникнут, но на период событий их статус еще не был оформлен юридиче­ски. Как полноправный субъект федера­ции Ингушетия появилась только в декаб­ре 92-го года. Следовательно, трагедия, что там произошла до названной даты, — это события внутри одной республики — Северной Осетии. Ведь если бы, к приме­ру, в Краснодарском крае произошли стычки с армянами, никто не мог бы на­звать это русско-армянским конфликтом?

Главной целью федеральных властей, задумавших и устроивших это бедствие, было так называемое решение «чеченско­го вопроса». Президент Чеченской рес­публики Джохар Дудаев в той ситуации заявил, что выбор за нами: «Решайте сами, ингуши, а мы будем действовать в зависи­мости от того, на чьей вы стороне. Или вы туда, или сюда». Референдум показал, что большинство ингушей хочет остаться в составе Российской Федерации.

Проанализировав ход событий, я при­шел к заключению, что они развивались по следующему сценарию. Сначала — стычки между осетинами и ингушами. Та­ких стычек испокон веков было много. Они даже здесь, в Москве, бывают. Вот таджичку убили, там узбека, там азербай­джанца. Но из-за этого между Россией и Таджикистаном, Узбекистаном или Азер­байджаном вооруженных конфликтов не происходит. А в 92-м сложилась такая си­туация, когда якобы демократической России, ее парламенту и президенту пока­залось, что есть уникальная возможность решить проблему противостояния с Чеч­ней под предлогом урегулирования раз­дора между осетинами и ингушами. В этом — главная, если не единственная причина событий 1992 года.

В 91-м принимается Закон о реабили­тации репрессированных народов. Это, конечно, сильно озаботило руководство Северной Осетии. Оно хотело как-то по­мешать ингушам, предъявить свои права на все то, что было у них незаконно отнято. А у федерального центра была своя ко­рысть — рассчитаться с Дудаевым и не до­пустить независимости Чечни. Но как это сделать? Нельзя же в стране, которая толь­ко что провозгласила свою привержен­ность демократическим ценностям, про­сто взять и... Ну, вот в 91-м попытались бы­ло ввести в Чеченской республике чрезвы­чайное положение, ан нет, не прошло. Пробовали там всякие переговоры вести — тоже без толку. А тут подвернулся удоб­ный повод, совпали интересы руководства Северной Осетии в лице Галазова и феде­рального центра. Их замысел был очень прост: устроили провокацию. Ее тоже не сложно было организовать. Ждали, что Ду­даев, как вайнах, волей-неволей должен броситься на помощь вайнахскому народу, и тут же его можно будет обвинить в агрес­сии. Тогда весь мир оправдал бы примене­ние силы. Но когда 31 октября 92-го все началось, Джохар сказал: «Это внутреннее де­ло России. Мы в нее не входим — разби­райтесь сами». И произошло то, что про­изошло. Пять дней там кромсали людей.

Добро бы это был межнациональный конфликт, о котором говорят: «агрессия ингушей», «ингушская оккупация»! Но, во-первых, как уже говорилось, даже Ингу­шетии еще не было. Были люди, которые верили слухам, их кто-то подначивал. Ез­дили на машинах по селам, кричали: «Поднимайтесь, ингуши, наших убивают!» Конечно, это была провокация. Но ведь у всех есть родственники, конечно, люди боятся за них, верят, когда им кричат «Орц дала! Орц дала!». Однако спрашива­ется: как же батальон из Южной Осетии оказался во Владикавказе?.. Конфликт вспыхнул 31-го, а он уже тут как тут, во Владикавказе. С какой стати? Если это бы­ло внезапное нападение ингушей? Воен­ные мирно спали в своих казармах, где-то в Цхинвали, и вдруг, как по волшебству, мгновенно перенеслись во Владикавказ? Да ведь я, военный человек, пять лет, про­ведший в Афганистане, горные дороги которого напоминают наш Кавказ, хоро­шо знаю, что этому батальону, чтобы доб­раться туда, да еще при их бардаке, потре­бовалось бы как минимум двое суток, и то надо было бы иметь таких опытных меха­ников, каких поискать! А они в тот же день подоспели! Это абсолютно нереально.

Есть и другие вопросы. Если бы феде­ральные войска вправду пришли разни­мать, то встали бы на дороге Беслан — Черменский круг и еще на границе, чтобы не пропускать между Назранью и Влади­кавказом потока людей, с оружием и без. Почему же они двинулись на Владикавказ и, начиная с Октябрьского, принялись без разбора «зачищать» ингушей? Писали на домах: «ингуши», «осетины» — для чего это понадобилось?.. Почему им дали танки, за­чем раздавали оружие? И еще один приме­чательный момент. Когда я приехал туда, уже 1 ноября, там был псковский десант. Командир этого полка Иван Ромов со мной учился в академии. Говорю ему «Иван, выйди, давай поговорим». Я был в генеральской форме. И тут выходит пер­вая боевая машина пехоты, на ее броне си­дят какие-то в шапочках, с белыми повяз­ками, похожие на боевиков. Ну, командир отдал мне честь, думал, я российский гене­рал. Спрашиваю: «Это кто такие?» Он гово­рит: «Осетины». — «Зачем тут осетины?» — «Они нам указывают, где ингушские дома».

На следующую ночь, когда я приехал, ко мне подбегали сами осетинские боеви­ки, ругались: вот, мол, там некоторые тан­кисты что-то плохо воюют. Вы там по­правьте, порядок наведите, а то и десант­ники не все хорошо воюют... Экипажи бы­ли сплошь из Южной и Северной Осетии. Когда мы подъехали в район Черменского круга, на трассе стояли зеваки — это ингу­ши приехали на легковушках, на грузовых машинах, их потом расстреляли — танки вышли и начали прямой наводкой... Никто не понимает, что происходит, бардак пол­ный, а кто виноват? Приехали представи­тели — от президента Костоев, а от Вер­ховного Совета Ермаков. Но Ермаков за не­делю до этого вдруг исчез из республики со своей командой. Значит, что-то знал? Он да Костоев — единственная власть, ко­торая там была. Но решений никто не при­нимал, и никакой внятной информации — только слухи. Люди метались, кто-то на ма­шинах подъезжал — родственников за­брать или еще зачем... А потом по ним на­чали стрелять из танков. Это было 4-го. Ко­гда 5-го я спросил командира роты, дисло­цировавшейся в том районе, кто стрелял, мне сказали: были разведданные, что от­сюда вышли танки, бронетранспортеры.

Какие танки, что за бронетранспорте­ры? Кто дал эти сведения? Ведь разведчик, если докладывает, должен нарисовать танк, бронетранспортер и надписать: дес­кать, замечен взвод танков такого-то числа и координаты, и подать эти данные наверх. «Так, где все это? — спрашиваю его. — Как ты докладывал, если у тебя даже карты не было? Ты наводил на мирных жителей?» Он стоит, молчит. Я задаю вопрос коман­диру корпуса: «На каком основании?» И ко­гда 5-го прилетел Грачев, министр оборо­ны, меня пригласили в штаб корпуса. Там я понял, что происходит. И увидел карту. На ней колонна нарисована — идет прямиком на Грозный. В этой колонне артиллерия самоходная, «Грады» и все остальное... Я Грачеву говорю: «Павел Сергеевич, тебе для того, чтобы этот конфликт развести, нужны «Грады» и самоходная артиллерия?» (Я с ним мог так говорить: мы знакомы еще с Афганистана, уважение какое-то прежде было, но после этого вообще перестал с ним здороваться). А он в ответ: разведдан­ные, мол, такие, у вас в Ассиновском уще­лье (!) аэродром, оттуда Дудаев планирует наносить удары, там, на карте нарисованы Галашки, Алкун, оттуда через хребет на Владикавказ должны пойти танки, вот здесь он собирается развернуть танки. «Да там осел, — я ему говорю, — и тот еле про­ходит. В этом ущелье, в Галашках еще и ас­фальта не видели, какой аэродром? О чем вы думаете? Ты же министр обороны!»

Когда меня назначили комендантом, вызвали в Москву на встречу с Ельциным. Я выезжаю, но что-то мне это не нравится. Говорю: смотрите, они могут попереть на Грозный. Потом я понял: меня просто хотели оттуда убрать. Никакой встречи не предполагалось. Поспешил обратно, бы­стро вернулся, смотрю — колонна прет уже. Их остановили около Орджоникидзевской, где поворот, ближе к Ассиновской. Появились депутаты из Госдумы, из Грозного приехали представители власти, помню, там были Асланбек Аслаханов, Мамодаев. Ночью я позвонил Гайдару (тогда Гайдар был и.о. премьер-министра), гово­рю: «Вы что, хотите завоевать Грозный?» А Джохар выставил на границе свои под­разделения. Понял, что на него надвигает­ся: начиная от Ачхой-Мартана, выставил артиллерию, танки. То есть война не в 94-м, а уже в 92-м едва не разгорелась. Вот что произошло. Но тогда войска остано­вились, закрепились, пошла тягомотина.

А как же все-таки быть с осетинами и ингушами? Вопрос должен решаться, ко­нечно, в Москве. Ельцин много раз вроде бы пытался его решить. А нужно просто выполнить Конституцию Российской Фе­дерации, больше ничего не требуется. Ее должны выполнять все от первого лица в российском государстве и до последнего. Но о каких конституционных гарантиях может идти речь, если человеку нельзя вер­нуться к себе домой? На каком основании? Нам говорят: мол, «психологическая обста­новка». Как это прикажете понимать? А чем объяснить, что после стольких бедствий до сей поры неизвестно, кто виноват. Гене­ральная прокуратура вела расследование, но наказан ли кто-то? Нет. Здесь 450 убитых с одной стороны, более 100 с другой, сколько без вести пропавших, а хоть один человек за это ответил? Никто! Ни из сило­вых структур, ни из органов власти. У феде­рального центра виноватых нет, у них про­сто замысел не получился.

На совете безопасности я сказал, поче­му все это произошло.

В этом конфликте соединились инте­ресы Москвы и Владикавказа. Говорят: при­няли Закон о реабилитации репрессиро­ванных народов, и вот к чему это привело! Удобно так рассуждать, только бы ничего не решать, вообще снять этот вопрос. Дес­кать, смотрите: ингуши силой захотели действовать, кровь пролилась... Да не хоте­ли ингуши ничего такого! Но какие-то по­донки, науськанные спецслужбами, устро­или провокацию. Подонков хватает среди всех народов. Но главной, хоть и скрытой причиной всего случившегося в 92-м оста­вался курс на отделение, взятый Чеченской республикой. И то, что подавить это дви­жение хотели через Ингушетию.

А что теперь? Президент Российской Федерации может решить осетино-ин­гушскую проблему в течение суток. Нужно поставить жесткие условия. Созвать мини­стра внутренних дел, директора ФСБ, пре­зидента Северной Осетии. И сказать: в та­кой-то срок обеспечьте возвращение лю­дей в прежние места проживания! Только и всего. Что, внутри государства мы не мо­жем это уладить? Зачем мы пытаемся как-то там, на Грузию повлиять? Давайте у себя разберемся, элементарный вопрос решим. Надо поставить четкую, конкретную зада­чу. Это что за позиция такая: мы, дескать, не можем с ними жить, не хотим?

Если я заявлю: у меня-де плохая мораль­ная обстановка вот с этим соседом, уберите его от меня! Что, надо идти на поводу? Кто не может переносить эту обстановку, тот пусть и уезжает. А люди хотят жить в своих домах. Если осетин не хочет быть соседом ингуша, дайте ему другую землю, другой дом дайте... Но это все накручивает власть. Людям просто нужно жить, и они будут жить. Кстати, совместных браков между осетинами и ингушами очень много.

И, в конце концов, надо сказать во все­услышание, законная это была акция или незаконная. Говорят, обсуждается вопрос о пересмотре границ. Нет такого вопроса, если тебя в течение двух часов забросили в теплушку, лишили всего, отобрали дом, могилы и память предков, сказали: ты враг! Потом через 13 лет выяснилось, что это была ошибка, тебя вернули на истори­ческую родину. Но землю, отнятую в ре­зультате депортации, так и не отдали. Не­которые ингушские радикалы требуют, чтобы вернули всю территорию вплоть до Владикавказа. Я считаю излишним пре­тендовать на то, что было передано в 1934 году на законных основаниях. Тогда же все смирились. Но Пригородный район, отторгнутый после сталинской депорта­ции, которая признана незаконной, дол­жен быть возвращен.

2006 г.Голос ингушетии

Решили приобрести трёхкомнатную квартиру на улице Кирова в Севастополе? Куда лучший вариант - квартира в жилом комплексе в районе Студгородка - новострой всегда лучше вторичного рынка