В нашем доме поселилась отчужденность. И я постоянно пытаюсь от нее убежать. Вот и сегодня я испытала облегчение, когда мы с сыном выбрались из дома, чтобы погулять в парке. Расположившись на скамейке, я беседую со своей соседкой. На ее очередной вопрос поспешно отвечаю: «Мы – мусульмане». Опасаясь дальнейших расспросов, вся напрягаюсь и внутренне сжимаюсь.

Мы чужие в этом городе. Ни с кем из соотечественников мы не общаемся, наши пути, видимо, никогда не пересекаются. Знаем только, что недалеко есть мечеть. Проходя мимо, мы видим ее минарет, но никогда не заходим, даже в праздники. Живем жизнью европейцев, наших соседей-немусульман, и даже их праздники стали нашими.

Да, мы только именуем себя мусульманами. Ни молитвы, ни поклонения нет в нашем доме. Нет ничего, что указывало бы на нашу принадлежность к Исламу. Только молельный коврик на стене. Но он со временем износился, и недавно муж выбросил и его.

Как мы живем? Мой муж – порядочный и деловой человек. Учится и работает одновременно. Очень любит свою работу и серьезно относится к учебе. Так уж повелось, что в нашем доме царит недобрая атмосфера. Главное, за что ратует мой муж, – пунктуальность. Он не любит терять ни минуты понапрасну.

А мой сын?.. Он ничего не знает об Исламе, хотя его и зовут Сейфуль-Ислам (меч Ислама). Не знает даже слов шахады… «Кто твой Бог? Какая у тебя вера? Кто твой пророк?» – эти простые, но необычайно важные и принципиальные для мусульманина вопросы никогда не звучали в нашем доме. Мы перевели сына из исламской школы в светскую. Теперь он учится в одной школе с детьми наших соседей. Наш ребенок изучает английский язык. И хотя он еще очень мал, самостоятельно просматривает видеокассеты и гуляет на улице…

Наши связи с окружающим миром непрочны. Изредка мы звоним в свой родной город. Иногда звонят нам, чтобы сообщить о смерти или о свадьбе одного из наших родственников.

Я взвалила на свои плечи практически все хозяйственные заботы: покупки, оплату коммунальных услуг, работу по дому. И хотя здесь мы живем в достатке и ни в чем себе не отказываем, мне все равно хочется вернуться на Родину. Всего-то и радостей – это сын и надежда на возвращение. Они скрашивают мою жизнь на чужбине…

Недавно позвонил мой свекор и пригласил нас погостить у него этим летом. Этот звонок меня несказанно обрадовал. Но муж не разделил моего восторга, сухо отрезав:

– Ладно. Они приедут одни. У меня и без этого забот хватает.

По окончании разговора он некоторое время помолчал, а затем произнес:

– Мой отец настаивает, чтобы я тоже приехал. Но я не могу. Слишком много времени будет потеряно.

– Но ведь уже два года прошло с тех пор, как мы покинули дом, – попыталась я ему возразить, но муж оставался непреклонен.

И я поняла всю бесполезность попыток изменить его мнение, и стала готовиться к отъезду. Мне не составило труда уложить необходимые вещи. И вот на руках у меня билеты до столицы, где мы с сынишкой задержимся на три дня, чтобы купить подарки для родственников.

Мой сын был совершенно счастлив от предстоящей поездки. В дороге я рассказывала ему о нашем родном городе и называла имена родственников и друзей, которых намеревалась навестить. И как только мы оказались в столице, малыш немедленно стал донимать меня вопросом: когда же мы, наконец, пойдем в гости? Только после долгих уговоров он согласился не торопить события и подождать, пока мы приедем на Родину.

Столица напоминала мой родной город: повсюду встречались арабские туристы в национальных одеждах. Я оказалась в кругу земляков, родственных душ, и радовалась, будто уже оказалась на Родине. Пройдет еще каких-нибудь два дня – и я ступлю на родную землю.

Наступил последний день нашего пребывания в столице. Все покупки были уже сделаны. Мы с сыном решили пройтись по парку. Вокруг нас степенно гуляли голуби и семенили утки, переваливаясь на своих коротких ножках, выпрашивая угощение. В парке было много взрослых и детей. Мой сын скармливал уткам остатки пищи, надеясь, что птицы подойдут поближе. На какую-то минуту я потеряла его из виду, и когда снова отыскала его взглядом, он уже разговаривал с каким-то мальчиком. Дети быстро знакомятся.

Я подозвала сына к себе. Вместе с ним ко мне подошла мать его нового друга. Она поздоровалась и завела со мной разговор.

– Вы, наверное, туристка, как и я? – задала вопрос моя новая знакомая.

– Нет, мы тут проездом, – ответила я, радуясь возможности хоть с кем-нибудь здесь пообщаться.

Слово за слово, мы разговорились. И когда я уже подумывала проститься, новая знакомая пригласила меня на чай.

На аккуратной зеленой лужайке ее семья пила чай. Моя новая знакомая представила меня своим родственникам. За столом сидели ее мать, сестра и невестка. «Маша`Аллах! Здесь целая семья», – отметила я про себя.

Мы уже оживленно беседовали, когда к столу подошел опиравшийся на палку седой мужчина, и моя приятельница с улыбкой объявила: «А вот и наш отец». Пожилой человек поздоровался со всеми и горько произнес: «Не слышно здесь ни азана, ни икамы». Он приготовился совершать молитву и подозвал своего внука – нового приятеля моего сына. Мальчик постелил перед собой коврик и встал рядом с дедом, произнося «Аллаху акбар!» Было ясно, что для ребенка это было самым обычным делом. А мой сынишка подбежал ко мне и недоуменно следил за молящимися. Когда дед и внук сделали поясной, а затем и земной поклон, Сейфуль-Ислам радостно воскликнул: «Они молятся, как папа Абдуль-Азиз!» Мать и бабушка наших новых друзей с удовлетворением протянули:

– Так твоего отца зовут Абдуль-Азиз?

Я опустила глаза и прижала сына к себе, затаив дыхание. «Ах, какое это огромное преступление в отношении тебя, сынок!» – произнесла я про себя, предчувствуя, что не в силах сказать правду. Женщина, подумав, что я не расслышала, еще раз повторила свой вопрос. Я кивнула головой в знак согласия и покраснела от стыда. Боже мой! Что со мной происходит? Словно смерч пронесся в моей душе. Ведь Сейфуль-Ислам никогда не видел своего отца молящимся, а Абдуль-Азиз – это его дед, отец моего мужа…

Я не могла избавиться от мысли, что все почувствовали мою ложь, и поспешила уйти. Внутри меня звучало, не умолкая: «Он никогда не видел своего отца молящимся!» Мне казалось, что эта седая женщина повторяет за мной: «Нет, он никогда не видел своего отца молящимся! Абдуль-Азиз – это его дед!»

Когда мы вернулись в гостиницу, я сделала омовение и помолилась. С этого момента мое возвращение домой утратило свое прежнее значение; восторг и радость от предвкушения встречи с Родиной поблекли. А на следующий день поздно вечером в отцовском доме у меня состоялся очень важный разговор с сестрой. Я долго плакала, повествуя ей о том, что случилось со мной на чужбине. Слезы душили меня и не давали говорить. Тяжело вздохнув, сестра крепко прижала меня к своей груди и сказала: «Все мы принадлежим Аллаху и к Нему возвращаемся!» Затем она поймала за руку моего сына. Гладя его по голове, она произнесла: «Договор, который между нами и ими – молитва. Тот, кто отказывается от нее – не верит!»

И, обернувшись ко мне, пояснила: «Это хадис нашего пророка Мухаммада (да благословит его Аллах и приветствует). Ты согласна быть неверующей?.. Согласна ли ты иметь неверующего мужа?.. Согласна ли ты?»…