Среди организаторов: Центр содействия защите прав человека (Москва), Центр разрешения конфликтов (Краснодар), Общественная палата РФ, Департамент МВД по противодействию экстремизму, администрация Кисловодска.

Я поехал туда по одной причине: поскольку вместо слова «борьба» обнаружил в повестке дня слово «профилактика». И судя по всему, на такую смену акцентов согласны и силовики, раз выступили в числе организаторов форума. Важно это хотя бы потому, что много легче гонять по «зеленке» боевиков, отчитываться о раскрытии совершенных ими терактов с многочисленными жертвами, нежели всего этого не допустить.

Вначале был официоз. С десятиминутной речью выступил Михаил Филиппов, заместитель начальника Департамента по вопросам внутренней политики уполномоченного представителя президента России в ЮФО, — говорил об организации работы по противодействию экстремизму. И я уж было настроился послушать кого-нибудь от администрации Хлопонина (Северо-Кавказский федеральный округ), чей офис расположен в соседних Ессентуках, чтоб сравнить подходы, но обманулся в ожиданиях. От самого «экстремистского» округа России не было никого. Позже один из организаторов конференции, член Общественной палаты Александр Брод скажет мне, что они были, но ушли, не выступая… Как американские наблюдатели на советских военных учениях. Остается предположить в этой связи: чиновникам Северного Кавказа ближе контртеррористические, нежели профилактические мероприятия, что печально.

Выступления, конечно, были разными — и отчетно-пустыми, и общими, и весьма деловыми. Особо «отметились» чеченские представители, которые, казалось, перепутали деловую дискуссию с празднованием дня рождения своего президента.

В диссонансе с соседями прозвучала речь уполномоченного по правам человека в Республике Ингушетия Джамбулата Оздоева: выступал без шпаргалок и — с нервом, особенно когда говорил о похищениях людей и о вероятной причастности к этому самих правоохранителей. И прав был абсолютно, подняв эту тему, — зачастую как раз именно беззаконные действия силовиков заставляют людей, потерявших близких, браться за оружие и становиться шахидами. А когда Валентина Череватенко, руководитель правозащитной организации «Женщины Дона», рассказывала о положении женщины в Чечне, Оздоев отреагировал моментально: «Если вы задумаете сделать такое же исследование в Ингушетии, я окажу вам помощь». Чеченская делегация не отреагировала никак.

За два дня выступили почти сорок человек. Запомнились слова правового эксперта Общественной палаты Бориса Пантелеева, он рассказал об известных всей стране журналистах, которые позируют с оружием и вещают на ведущих телеканалах как следователи, прокуроры или судьи, игнорируя журналистскую этику. Искаженная информация для проблемных регионов — тот же фитиль, способный вызвать мощную детонацию копившихся годами проблем.

Хава Аушева, секретарь Союза журналистов Ингушетии, — сама беженка из Грозного. Ее квартиру власти Чечни восстановили, но по документам жилплощадь принадлежит теперь кому-то другому. Так что журналист Аушева знает на собственном опыте все о жизни нищих беженцев из Чечни и Осетии, которых тысячи. Проходят годы, десятилетия. Их дети вырастают в палатках, гаражах, времянках. Куда им деваться, как не в лес или горы?

И часто бывает так, что благие порывы каких-то государственных программ оборачиваются профанацией или банальной коррупцией. О том — выступление Владимира Сухова из организации «Международное ненасилие», который удивился: как в бесплатном интернациональном молодежном лагере (2010 год, гора Машук близ Пятигорска) для подростков Северного Кавказа и других российских регионов вместо тех, кто действительно нуждался в реабилитации от заразы взаимной вражды и подозрительности, оказались дети чиновников?

Я выступать не хотел, но пришлось. Поскольку стал свидетелем «профилактики экстремизма» по-полицейски.

Первый день семинара уже кончился, когда прямо рядом с местом его проведения разразился скандал. 10–12-летние школьники из маленького городка Усть-Джегута, что в соседней Карачаево-Черкесии, приехали на экскурсию в Кисловодск. Как рассказала мне одна из учительниц, деньги на поездку собирали целый год — по тысяче рублей с ребенка — и это в городе, где у многих родителей работы нет. Видимо, от счастья и опьяняюще чистого воздуха дети выскочили из автобуса и стали танцевать лезгинку.

Приехал наряд полиции. Я насчитал пятерых сержантов и целого лейтенанта, детей они загнали в автобус, а взрослых пытались оштрафовать. Оказалось, в Ставропольском крае принят местный закон о запрете танцев в общественных местах. «Хоровод тоже нельзя», — через губу бросил мне лейтенант, когда мы с Михаилом Мельниковым, аналитиком Центра экстремальной журналистики, попытались вмешаться. Сказали, что только что вышли с правозащитной конференции и… Договорить нам не дали — послали обратно, на конференцию. Правда, потом, изучив журналистское удостоверение, сказали: «Если мы не примем меры, то начальство примет меры к нам». После того как я потребовал отвезти меня к начальнику милиции Кисловодска, сержанты автобус все-таки отпустили. А напуганные дети и учителя попросили не бросать их, пока они не покинут город.

Вот об этом своем личном опыте я и рассказал присутствующим, получив в ответ окрик от сотрудника генпрокуратуры Натальи Поляковой: «Не нагнетайте». Я ли это делал? Или дети, танцующие лезгинку? Или все-таки виноваты бездарные законы, которые так, как их понимают, исполняют сотрудники правоохранительных органов?

Так что эпизод с детьми из Усть-Джегуты оправдал мое участие в семинаре по профилактике экстремизма, в которой, как мне кажется, в большей степени нуждается государство, а не ее граждане. Да и все главные выступления в ходе дискуссии, по-моему, были о том же.

Вячеслав Измайлов
военный обозреватель «Новой» ремонт квартир в Железнодорожном