Глава Ингушетии Юнус-Бек Евкуров обратился на днях к членам вооруженного подполья с предложением вернуться к мирной жизни. При этом он опубликовал для них номер своего мобильного телефона.

«Я обращаюсь к тем жителям республики, кто по той или иной причине стал на путь преступлений. К тем, кто оставил семью, кто, прикрываясь благими намерениями, совершает преступления против собственного народа.

Кто, в сущности, выбрал дорогу зла, принося горе в свои и чужие дома. От чьих деяний молодые седеют, а пожилые выплакивают глаза. Кто несет горе матерям убитых», – говорится в обращении.

«Вспомните, есть вещи куда более весомые, чем наказание, которое рано или поздно наступит, – призывает Евкуров, – Есть вечная душа, к миру и безмятежности просит она вернуться сегодня, но и после смерти будет сокрушаться она о том, как ошибались вы, пытаясь насилием, страхом и внушением ужаса жить по прихоти.

Глава Ингушетии лично обещает каждому, кто придет с миром и сдастся, обеспечить все условия и защитить его права. «Не хотим, чтобы по вашей вине плакали чьи-то матери и жены, в том числе и ваши родные. Мирной и созидательной жизни хотим мы, ибо любой наш житель, хоть и оступившийся, и совершающий преступления против народа, – есть часть этого народа, житель республики, за которую я на данный момент несу ответственность, как руководитель республики, – говорится в документе.

Событие по своей значимости само по себе выходящее далеко за рамки Ингушетии, даже независимо от того, насколько это обращение найдет отклик у адресатов. Евкуров в очередной раз демонстрирует последовательную приверженность методам убеждения и готовность к диалогу в борьбе с боевиками. В то время как долгое время считалось, что существует только одна модель борьбы – исключительно силовая и исключительно жесткая.

У модели Евкурова, по существу остающейся маргинальной в условиях российской действительности, довольно много противников как в Москве, так и на Северном Кавказе. Дагестанские и ингушские инициативы фактически производят революцию в борьбе вооруженным подпольем и разрушают монополию исключительно силовых методов. Поэтому трудности, с которыми сталкивается, например, республиканская комиссия по адаптации бывших участников вооруженного подполья в Дагестане, только «вершина айсберга».

Экспертное мнение

Эта разница в подходах, по некоторых российских экспертов, отчасти стала причиной публичного конфликта между главами Ингушетии и Чечни. Замдиректора Центра политической конъюнктуры России Алексей Зудин в интервью «Русской службе новостей» назвал кадыровский метод «жестким», но эффективным в чеченских условиях. «Евкуровский – совсем другой. Известно, что Евкуров старается использовать ненасильственные методы, убеждение».

С ним согласен и член правления правозащитного общества «Мемориал» Александр Черкасов, который считает, что Евкуров пытается «бороться с террористами, а не с теми, кто исповедует нетрадиционные для Ингушетии формы религии», и на этом поприще добился успеха: с 2009 по 2011 количество терактов в Ингушетии снизилось в 7, 5 раз.

Как пишет Lenta.ru Глава Чечни является сторонником сильной руки и противником ведения переговоров не только с лидерами подполья, но и с рядовыми боевиками. «Его ингушский коллега делает ставку не столько на запугивание экстремистов, сколько на то, чтобы убедить их отказаться от противоправной деятельности через старейшин кланов, родственников и общественные организации. И та и другая тактики до некоторой степени приносят успех, особенно по сравнению с обстановкой в Дагестане и неконтролируемо ухудшающейся ситуацией в Кабардино-Балкарии», – пишет издание.

При этом, как пишут «Ведомости» в полпредстве президента в СКФО уверены, что конкуренция подходов Кадырова и Евкурова идет лишь на пользу борьбе с терроризмом и укреплению социально-экономической стабильности.

«Кадыров, – полагает президент фонда «Петербургская политика» Михаил Виноградов, – стремится показать, что его подчеркнуто жесткий подход в борьбе с терроризмом более эффективен. То есть он эксплуатирует определенный запрос федеральной власти – тягу к простым радикальным решениям».

Как бы там ни было, но Глава Чечни действительно не разделяет подходов Евкурова и критикует последнего за излишнюю «мягкость». «Якобы это заблудшие молодые люди. Для нас они бандиты, террористы, шайтаны, враги чеченского и ингушского народов, враги России… В таком случае ему надо поставить их на путь истины, а не позволять проливать кровь», – цитирует слова Кадырова официальный сайт Главы и Правительства Чеченской Республики.

Глава Чечни также считает, что Евкуров «должным образом не поддерживает и духовенство, открыто выступающее против ваххабитов».

Два разных мира

Противоположность взглядов видна и в работе с духовенством и религиозными общинами. По словам экспертов, в Ингушетии были легализованы умеренные салафитские общины. «Шесть таких мечетей были легализованы, несмотря на неудовольствие республиканского Духовного управления, – отмечает Черкасов. Более того, Евкуров распорядился, чтобы имам этих мечетей, как и всем, выплачивалась зарплата.

«Чечня и Ингушетия — это не просто две республики. Это две разные системы управления», – пишет Иван Сухов на страницах Forbes. С его слов, в Чечне практически за все внутреннее управление, включая силовую часть, несет ответственность лично перед главой государства один человек

По словам автора, сами биографии двух ведущих в последнее время публичные дискуссии лидеров отражают эти две разные схемы: Евкуров — кадровый военный, твердо знающий устав, Кадыров — выходец из влиятельной семьи со сложной противоречивой судьбой, управляющий неформально.

«Евкуров старается вести себя так, чтобы ни у кого не возникало сомнений: Ингушетия такая же часть России, как Тульская область. У Кадырова в полиции полным полно людей, которые еще сравнительно недавно сражались против России с оружием в руках», – говорится в статье известного регионального обозревателя.

Эффективность в цифрах

Как отмечает Александр Черкасов, в 2011 году по сравнению с 2009-м уровень активности вооружённого подполья снизился в Ингушетии более чем в семь с половиной раз (если считать по числу убитых и раненых силовиков). За последние девять месяцев 2011 года ни один житель Ингушетии не ушел «в лес».

«То есть подполье, его идеологи и руководители оказались лишены мобилизационной базы, пополнения, «пехоты». Между прочим, прошедшим летом использование таких методов на основании дагестанского опыта одобрил на заседании Национального антитеррористического комитета в Махачкале директор ФСБ Александр Бортников (хотя результаты в Дагестане более скромные)», – полагает эксперт.

Тактика «мягкой силы» Евкурова в итоге оказалась более опасна для подполья, чем жесткие спецоперации, что, по мнению, Черкасова объясняет, почему террористы пытались убить Евкурова ещё летом 2009-го, в самом начале.

По подсчетам Кавказского узла, основанным на собственных материалах и информации из других открытых источников, в 2011 году как в Чечне, так и в Ингушетии снизилось, по сравнению с 2010 годом число жертв вооруженного конфликта. Однако в Ингушетии, судя по статистическим данным, степень снижения числа жертв – значительнее, чем в Чечне: с 326 человек в 2010 году до 108 в 2011, тогда как в Чечне – с 250 человек в 2010 году до 201 в 2011.

За первую половину 2012 года, по подсчетам, в Ингушетии жертвами вооруженного конфликта стали 52 человека, в том числе 23 убитых и 29 раненых. В Чечне – 102 человека, в том числе по 51 убитому и раненому.

При этом население Ингушетии, по данным переписи 2010 года, составляет 412 529 человек, а Чечни – 1 268 989 человек.

Тем не менее, многие в самой Ингушетии эти тенденции как-то не замечают, то ли потому что так быстро привыкли, то ли из-за продолжающихся, пусть даже реже, убийств и похищений в республике. Или в силу других, по их мнению, острых не решенных проблем.

В любом случае, Ингушетия сегодня наряду с Дагестаном, в котором начался беспрецедентный примирительный процесс между религиозными общинами, исповедуют «методы мягкой силы», ищут диалог и альтернативу насилию. Однако, оба лидера, как известно, не имеют карт-бланша в этих вопросах и должны доказывать эффективность и предпочтительность «мягкого» подхода. Что теоретически в случае успеха может привести к кардинальному пересмотру всей политики на Северном Кавказе и концу «силовой» монополии.
Ахмад Буро
журналист