Земельный спор между Чечней и Ингушетией — старая история. В 1991 году, когда Чечня заявила о своем «суверенитете», произошло де-факто разделение Чечено-Ингушской АССР. С 1992 года официально создана Республика Ингушетия в составе Российской Федерации, но границы нового субъекта не были определены. Ингушетия требовала возвращения Пригородного района Северной Осетии, где проживало множество ингушей. После вспыхнувшего в 1992 году осетино-ингушского конфликта границы не изменились, а ингуши большей частью покинули Северную Осетию.
Спорными с Чечней являются части Сунженского и Малгобекского районов. Во время «независимости» Чечни и последующих «чеченских войн» юрисдикция над теми или иными селениями устанавливалась по факту — кто что мог, то и контролировал. Надо сказать, что дудаевское и масхадовское «государства» никогда в полной мере не контролировали всю свою номинальную территорию. Поэтому Дудаев сравнительно легко согласился отдать Ингушетии большую часть Сунженского района, оставив за «Ичкерией» только станицы Ассиновскую и Серноводскую (об этом между Дудаевым и руководителем Ингушетии Русланом Аушевым был заключен договор, сомнительный с юридической точки зрения в силу нелегитимности Дудаева и неопределенности полномочий Аушева).
В 2003 году статус границы был подтвержден на встрече тогдашнего главы Чечни Ахмата Кадырова и президента Ингушетии Мурата Зязикова, о чем был составлен протокол. Но и его правомочность вызывает сомнения, поскольку границы не определяются на личной встрече глав регионов; юридической силой обладает только пункт второй протокола, в котором стороны заявляют, что «…считают важным обратиться к Президенту Российской Федерации с просьбой о возобновлении деятельности Государственной комиссии по определению административной границы между Республикой Ингушетия и Чеченской Республикой».
Государственная комиссия работу не возобновила, но в 2008 году был принят Федеральный закон «О мерах по организации местного самоуправления в Республике Ингушетия и Чеченской Республике». Закон предписывал органам государственной власти двух республик в срок до 1 марта 2009 года определить территории и установить границы муниципальных образований. Границы определили и даже провели местные выборы по новым спискам — в Сунженском районе Ингушетии с райцентром в станице Орджоникидзевская и одноименном районе Чечни с центром в Серноводской. Казалось бы, вопрос закрыт. Что же заставило двух президентов раздувать угли конфликта, уже покрытые остывшим пеплом организационных деталей и административных решений?
Говорят, что это подготовка к будущему объединению Чечни и Ингушетии и восстановлению Чечено-Ингушетии. Рупором этой идеи уже много лет является председатель парламента Чеченской Республики Дукуваха Абдурахманов. Недавно он вновь подтвердил, что считает актуальным создание на юге России нового региона из Чечни, Ингушетии и Дагестана — разумеется, под руководством Рамзана Кадырова.
Абдурахманов — одна из самых ярких личностей в руководстве современной Чечни. Это представитель старой гвардии, получивший опыт руководителя еще в советские времена. Он служил офицером в Монголии, был председателем горисполкома в Гудермесе, затем главой администрации города, бывшего в свое время оплотом Кадырова-старшего и братьев Ямадаевых, выступавших против сепаратистов на стороне России. Абдурахманов всегда подчеркнуто почтителен по отношению к начальнику региона и лидеру чеченской нации Рамзану Кадырову, но, думаю, не ошибусь, если назову спикера главным идеологом современной Чеченской Республики. Похоже, что и сам Кадыров прислушивается к Абдурахманову, по крайней мере, больше, чем к кому бы то ни было из своего окружения.
Но в данном случае вряд ли Дукуваха Абдурахманов выражает мысли (пусть даже и потаенные) чеченского президента. Скорее, это его личная позиция; почему Абдурахманову позволено высказываться в таком ключе — это другой вопрос. Рамзану Кадырову не нужны ни Ингушетия, ни Дагестан. Как-то он уже ответил на вопрос о перспективах присоединения ингушских земель. «Зачем это мне? Земля бедная, народу много живет, — полушутя сказал Кадыров.— Вот от Ставрополья кусок я бы взял…»
Кадыров понимает, что в довесок к ингушским и дагестанским землям он получит еще и ингушей, и дагестанцев. А со ставропольскими землями получил бы русских, которые гораздо более законопослушны. И главное — после присоединения русских земель сами русские оттуда скоро уедут, не выдержав демографической и социальной конкуренции с более активными чеченцами. Ингушей или аварцев так легко не выдавить.
Реальная чеченская политика
Рамзан Кадыров во главе объединенной Чечено-Ингушско-Дагестанской Республики — мечта не только Дукувахи Абдурахманова. Весьма вероятно, что и Владимир Путин хотел бы, чтобы Кадыров навел порядок на всем Северном Кавказе — по-своему, «по-кадыровски». Не для этого ли чеченскому президенту дали генеральский чин и не потому ли ползут слухи о его назначении на место Хлопонина? Вопрос: нужно ли это самому Кадырову? Едва ли.
При Кадырове-младшем Чечня впервые за многовековую историю обрела свою полноценную национальную государственность. Естественно, в рамках Российской Федерации, то есть с ограниченным суверенитетом. Но что такое неограниченный, абсолютный государственный суверенитет? Это допущение, юридическая фикция. Практически ни одно современное государство не обладает полным и безусловным суверенитетом. Может быть, несколько стран являются суверенными: США, Китай, Индия, Северная Корея и Куба. Одни в силу мировой гегемонии или гигантского масштаба, другие по причине самостоятельной и оригинальной, вплоть до маргинальности, политики. Суверенитеты большинства стран ограничены добровольным участием в политических, военных, экономических союзах и договорах. К тому же в современных государствах суверенитет центра всегда ограничен правами регионов, и наоборот. Таким образом, национальная государственность вполне нормально развивается в рамках федераций и прочих государственных союзов; вовсе не обязательно для национального государства находиться в состоянии «полной независимости», как в полной невесомости, в открытом космосе. Историческая фраза Ельцина про суверенитеты содержала предостережение: не берите себе суверенитета больше, чем сможете проглотить!
Угрозы не расслышали, отхватили большой кусок и подавились. Современные чеченские политики — это реалисты. Они откусывают ровно столько, сколько могут съесть. Поэтому никто не претендует на эфемерную «независимость», зато о реальных полномочиях в сфере финансов, экономики и прочего договариваются весьма конкретно. И в таком виде проект чеченской государственности вполне успешен.
Но Чеченская Республика — это национальное государство чеченцев. Пришей, пристегни к действующей модели ингушей и народности Дагестана, да не в качестве гостей-приезжих, а на их собственной земле, — и проект затрещит по швам. Кадыровский проект зиждется на моноэтничности, моноконфессиональности и на известной однородности населения, связанного кровными узами. В некотором смысле это государство реализует образ «семьи», где роль главы исполняет «старший сын», принявший ответственность за судьбу рода после ухода «отца». Это работает для чеченцев, но совершенно не обязательно сработает для аварцев, лезгин, ингушей и прочих — у них свои «отцы», «сыновья» и «семьи».
Есть еще один важный аспект. В Чечне после многолетней гражданской войны установлен гражданский мир. Междоусобицы прекращены. Власть централизована, вертикаль выстроена. Все соперничавшие с нынешним обладателем власти кланы разгромлены, рассеяны по земле, развеяны по ветру. Да, как всегда при устранении феодальной раздробленности, методами негуманными и непрозрачными. Но результат налицо. А в соседних Ингушетии и Дагестане тлеют собственные гражданские войны. Национальная государственность почти всегда в истории рождается из гражданской войны, увы. И в большинстве республик Северного Кавказа стадия войны, борьбы кланов и группировок, еще не пройдена. И «присоединение», как и другие формы вмешательства извне, не обязательно поможет. Каждый народ должен сам пройти свой путь и обрести для своего бытия подходящую именно ему государственную форму. Вот тогда можно будет и объединяться на удобной и выгодной платформе. Как говорил папа Дяди Фёдора в популярном мультфильме, с ума сходят поодиночке, вместе только гриппом болеют.
Зачем же Кадыров обратился к территориальному вопросу? Во-первых, территория — это важный формальный признак государства. Пока границы не определены, построение государства нельзя считать завершенным. Создание сильного и процветающего чеченского национального государственного образования является делом всей жизни Рамзана Кадырова, и он хочет поставить последнюю точку в этом проекте; он хочет поставить даже не точку, а жирный восклицательный знак.
Во-вторых, борьба с терроризмом. У себя в республике Кадыров достиг значительных успехов не только уничтожив большую часть бандитов, но и лишив их тыловой поддержки. Он ликвидировал социальную базу «партизан», действуя порой средневековыми методами «коллективной ответственности», привлекая семьи и родственников ушедших в леса, выманивая одних амнистиями и ресоциализацией, других жестоко карая. Теперь в Чечне, даже в самых отдаленных горных районах, нет «дневной» и «ночной» власти, вся территория под контролем. Чего не скажешь о соседних республиках. Понятно раздражение чеченского лидера: он выдавил банды в Дагестан и Ингушетию? И теперь боевики спокойно отсиживаются там, совершая время от времени рейды в Чечню. В таких условиях нужно не только определить на карте, но и реально закрыть, защитить свои границы.
В-третьих, вопрос, собственно, земель. Кадыров недавно сказал (кажется, повторяя аналогичную мысль, высказанную ранее Абдурахмановым): мы маленькая республика, если каждый день от нас будут оттяпывать куски, то скоро совсем ничего не останется! Так он прокомментировал свои слова о том, что Ингушетия не только закрепила за собой незаконно захваченные при Дудаеве территории, но и продолжает по-тихому продвигаться вглубь чеченских земель.
Чужая земля
Для национально ориентированных политиков, каковыми являются и Кадыров, и Евкуров, вопрос о земле отнюдь не праздный. Казалось бы, граница между двумя субъектами — чисто условная. Никто не запрещает ингушам жить в Чечне, а чеченцам в Ингушетии. И чеченцы, и ингуши, и дагестанцы — граждане России и имеют право свободно передвигаться, выбирая место жительства, по всей территории РФ. При этом фактические границы национальных республик определяют территории расселения их народов.